Гісторыя беларускай (крыўскай) кнігі/XV стагодзьдзе

З пляцоўкі Вікікрыніцы
XIV стагодзьдзе XV стагодзьдзе
Літаратуразнаўчая праца
Аўтар: Вацлаў Ластоўскі
1926 год
XVI стагодзьдзе

Спампаваць тэкст у фармаце EPUB Спампаваць тэкст у фармаце RTF Спампаваць тэкст у фармаце PDF Прапануем да спампаваньня!





ХV стагодзьдзе.

Умысловае жыцьцё крыўскага народу ад Х да XV cт. будавалася на супярэчнасьцях і памяшаньні самых рожнаякіх паняцьцяў, спрычыніліся да гэтага награмаджэньня супярэчнасьцяў і памяшаньня паняцьцяў, вялікія перавароты ў палітычным і рэлігійным жыцьці. Чужая, варажская ўлада руйнавала старадаўні уклад грамадзкага і палітычнага жыцья, ламала незалежныя усходна-славянскія дзяржавы, пабудаваныя на племянных, магчыма да-хрысьціянскіх рэлігійных, асобнасьцях і экономічных асновах, зьліваючы ўсіх ў адну арганізацію, пад адным чужым імем, нішчучы палітычныя і грамадзкія вярхі. Хрысьціянства давяршыла гэты пераварот, выварачываючы ўверх дном стары сьветагляд Усходнага славянства і памагаючы варажскай ўладзе да аб’яднаньня разьбітага палітычна Усходнага славянства. Як сьвецкая, так і духоўная ўлада не хацелі лічыцца ні з мясцовымі гістарычнымі і палітычнымі традыціямі, ні з паасобнымі культурамі, ані з жывой мовай падуладных ім народаў. Для княжай улады мясцовыя народныя традыціі былі бунтарствам; для царквы — мясцовая культура і багі былі антытэзай хрысьціянства. Сьвецкая ўлада і царква йшлі рука ў руку пад штандарам „рускай“ ўлады, „рускай“ веры, нясучы новую ўладу, новую веру, новае імя, новыя вярхі грамадзянству падбітых плямён.

У самым зараньню гісторыі Крывічы трацяць найперш сваю асобную крыўскую дынастыю, бо ўжо патомства з Рагнеды-Крывічанкі і Валадзімера-Варага, не магло мець і ня мела аўрэолі націанальнай дынастыі. Змагаючыся з Варажскімі навэламі за незалежнасьць Крыўскага народу, полацкія князі ня маюць цьвёрда устаноўленай назовы для азначэньня сябе: яны раз выступаюць пад імем „крывічы“, то ізноў пад імем „русы“. Як валадары крыўскіх зямель, яны — крывічы, як патомкі Валадзімера — русы. Творыцца, дзякуючы гэтай неакрэсьленнасьці, бязвыхадны круг супярэчнасьцяў націянальна-дынастычнага характару.

Яшчэ большыя супярэчнасьці выклікае рэлігійны пераварот. Толькі хрысьціянін уважаецца чалавекам, але гэтае хрысьціянства неразьдзельна зьвязана з рускай дынастыяй, „рускай“ верай, „рускай“ граматнасьцю. Націянальная назова ізноў такі пакрываецца чужой назовай з рэлігійнай і культурнай стараны. Ізноў — бязвыходны круг супярэчнасьцяў.

Шукаючы выхаду з гэтых супярэчнасьцяў, адны знаходзілі яго, эмігруючы ў суседнія землі, дзе яшчэ старыя багі не лічыліся „бесамі“ і дзе не магла дасягнуць караючая рука ні хрысьціянскага духавенства, ні варажскай ці паваражанай улады. Другія, улёгшыя новаму парадку, ўдараліся ў містыцызм і аскетызм. З гэтага ізноў такі вынікалі яшчэ новыя супярэчнасьці, новае дзяленьне народнай істоты, раздваеньне націянальнага „я“.

Крыўскія эмігранты, не ўпускаючы галоўнай мэты — абароны ад чужакоў, самі становяцца новай галіной роднага пня, вытвараюць з бегам часу новае ўгрупаваньне, новае „я“, каторае к XIII cт. вырынае ў гісторыі пад найменьнем „Літва“ і творыць яшчэ адно наслаеньне на Крыўскім народзе, уносіць яшчэ адзін безвыходны круг супярэчнасьцяў.

Крывія, Русь, Літва — патройны вузел, трохпаверхі лябірынт, у якім блудзіла і дагэтуль блудзіць нашае націянальнае „я“, наша зборная душа.

У меру таго, як пачынае гаснуць і заміраць прастары вечавы уклад грамадзкага жыцьця, адыходзіць ўдаль, але не замірае, імя „Крывія“, „Крывічы“. У сафэры культурна-рэлігійнага нашага жыцьця ўмацовуецца імя „Русь“, а ў сфэры дзяржаўнага — „Літва“, „Русь-Літва“ і недзе ў мінуўшчыне, а такжа глыбока ў народнай сьвядомасьці жыве і пакутуе, чакаючы дня свайго уваскрэшаньня, напоў містычнае імя „Крывія“, якому празначана ў жыцьці народу замкнуць круг гісторыі, быць ачышчаючым агнём, магічным дарожным знакам, гаючай і жывучай вадой Адраджэньня Народу.

Другая часьць крыўскага народу, падпарадкаваўшыся новай уладзе, новай веры, прыняўшы новае імя, — патонула ў аскетызме і мыстыцызме, якім яго карміла перакладная візантыцкая пісьменнасьць. Шыраная манахамі праз манастыры літэратура давала патрасаючыя прыклады аскетычных спасілаў у пустынях Сірыі, Егіпту і ў сьценах грэцкіх пустэльных манастыроў. Гісторыя аб Варлааме і Іоасафе-царэвічу ўся абапёртая на ідэалізаціі пустэльніцтва і, перапоўненая містыкай, цешылася гэткай популярнасьцю, што нават адбілася на народнай паэзіі. Жыцьцёпісы сьвятых, сабраныя ў Пралогі і Патэрыконы, ў штодзённым чытаньні завучаліся напамяць і незаўважна ўходзілі ў пераконаньні і погляды нашых граматных прапрашчураў, адбіваючыся на псыхіцы, практычным іх жыцьці і паступаньнях. Мнішства і пустэльніцтва лічацца вышэйшай праявай на зямлі запраўднага хрысьціянства. Згэтуль, пачынаючы ад Х cт., множацца манастыры, ў манастырскія сьцены ідуць багатыя і бедныя. Як у пісьменнасьці і жыцьці, так і ў іконапісным мастацтве пераважаюць тэмы аскетычныя.

Школай для нашага аскетызму служыў Усход, куды, для агляданьня манастыроў і сьвятыняў, многія адбывалі падарожы. Ужо ў XII стагодзьдзі падарожніцтва на Ўсход прыбрала гэткія аграмадныя памеры, што ўстрывожыла вярхі грамадзянства, і саборам было пастаноўлена, пад страхам кары адлучэньня, забараніць верным гэтыя паломніцтвы. Асяродкамі, якія прыцягалі нашых падарожнікаў, былі: Канстантынопаль з яго безканечным множствам манастыроў і рэліквій, Афон-гара з яе пустэльнямі і Іерузалім. Падарожа ў гэныя краіны была трудная і небасьпечная, бо на падарожнікаў нярэдка нападалі разбойнікі і магамэтане, ад якіх прыходзілася цярпець уціскі. Але вера перамагала ўсё і адлегласьць і труднасьці.

Уся увага нашых падарожнікаў была зьвернута на рэлігійныя помнікі, і паломнікі вельмі падробна ў сваіх запісах перадаюць ўражаньні аб мяйсцох, асьвячоных рэлігійнымі падзеямі, запісуюць легенды аб іх і стараюцца, каб ніводнага з гэтых мейсц не прамінуць. Ігумен Даніла па дарозе з Канстантынопаля ў Іерузалім толькі мімаходам гаворыць аб астравох, дзе дабываюць віно, фрукты, серку (Хіос, Пілёс); Эфэс яму цікавы таму толькі, што там знаходзіцца гроб Іана Богаслова; Кіпр важны, — бо там незлічонае множства сьвятых, а на гарэ, дзе стаіць кіпарысавы крыж, бываюць знакі і дзівы; тут родзіцца ладан-цімьян. Але асабліва падробна апавядае ён аб Іерузаліме і яго аколіцах. Там ён абыйшоў „усю зямлю“ да Тывэрыядзкага мора і да гары Тавар (Ѳавор), да Назарэту, Хэўрону і Іордану.

Пашана да ўсходу, як да рэлігійнага цэнтру, калыбкі хрысьціянства, была вялікая. Нашы падарожнікі нясьлі туды свае малітвы і ахвяры, а князі і магуты закуплялі там модлы за свае душы. Наш Даніла-Паломнік моліцца каля Хрыстовага гробу за Крыўскіх (Полацкіх і Менскіх) князёў, за ўвесь „рускі“ княжы род і за ўсю „рускую“ зямлю. Сьв. Еўфрасіня Полацкая ставіць на Гробе Хрыстовым залатую кадзільніцу і прывозіць з Грэціі рэліквіі і ікону Маці Божай у крыўскую зямлю.

Але людзі палітыкі, або, як іх заве повесьць аб Варлааме і Іоасафе, „мужы крови и лести“ рана пачынаюць разумець, што царкоўная залежнасьць Усходнага славянства ад Канстантынопаля зьвязуе яго свабоду. Паасобныя-ж Усходна-славянскія правінціі імкнуцца вызваліцца ад духоўнай улады — адзінага на ўсю „Русь“ кіяўскага мітрапаліта — шляхам тварэньня новых мітраполій і архібіскупій. Пасьля няўдатнай спробы высьвячэньня Кліма Смаляціча саборам рускіх біскупаў у XII cт., з мэтай вырваць з рук грэкаў гэтае высокае ў царкоўнай герархіі становішча, а можа і з думкай саўсім аддзяліцца ад грэцкай зьверхнасьці ў царкоўных справах, — пачынаюцца спробы тварэньня паасобных мітраполій. І, вось, пад канец XIII стагодзьдзя ў пасунутым далёка на захад Новагорадку паяўляецца другая з чароду на Ўсходнай Славяншчыне мітраполія, якая была па сваёй істоце Крыўская ці паводле навейшай у тыя часы тэрміналёгіі, — Літоўска-Крыўская. З гэтага часу, імя Літвы-Крывіі атрымала пасьвяту і аўрэолю рэлігійнага асяродку, праўда, малодшага, але свабоднага ад татарскай навалы, і гэты новы асяродак становіцца прыцягаючай сілай, якая ў першы чарод зьбірае каля сабе ўсе крыўскія землі, а, ўрэшце, абыймае і калыбку Ўсходнага хрысьціянства — Кіяў. Новагорадзка-Віленска-Кіяўская царкоўная ўлада стараецца аб кіраваньне ўсім Усходным славянствам і падбівае на гэта сьвецкую ўладу. Але паволжская — Ростава-Суздальска-Маскоўская Русь — засланяецца патужнай апекай сваіх заваёўнікаў татараў і выступае на змаганьне супроць Літвы-Крывіі за царкоўнае кіравецтва. „Людзі крыві і лесьці“ як у адным, так і ў другім абозе разумеюць, што ў чыіх руках будзе вера, ў тых руках рана-позна апынецца і ўлада над усім Усходным славянствам. Усе шансы былі па старане Літвы-Крывіі, аднак калясо гісторыі ізноў павярнулася ў другі бок, і амбітныя надзеі нашых прапрашчураў разьбіліся: в. кн. Літоўска-Крыўскі і Рускі Ягайла прыняў лацінскі абрадак. Ростава-Суздальска-Маскоўская Русь выйграла: яна асталася адзінай праваслаўнай дзяржавай на Усходзе, носьбіткай і шчытом благачэсьця супроць насуваючагася „рымского полуверия“.

Так закончыўся першы кругабег гісторыі хрысьціянства ў крыўскіх землях, награмаджаючы новы бязвыхадны круг, праўдзівы лябірынт, супярэчнасьцяў.

Апынуўшыся ў межах злучанай дзяржавы, Крывічы і Палякі павінны былі няўнікнёна ўплываць адны на адных. У момант збліжэньня крыўскіх зямель з Польшчай першыя прыходзілі з ачавістым духовым дабыткам у постаці значнага засабу духоўнай пісьменнасьці, вырабленай мовы, калі не народнай, то блізкай да мовы народу і ў кождым здарэньні, пры нават слабым высілку, зразумелай яму, а такжа — з адміністратыўна-дзяржаўнай пісьменнасьцю. Гэта адбылося ў той час, калі Польшча яшчэ і нядумала аб сваім вызваленьні з пут мёртвай сярэднявечнай лаціны. Двор Ягайлы з ужыванай пры ім у канцэлярыях і ў дыплёматыцы крыўскай мовай і пісьменнасьцю спрычыніўся з аднаго боку да адраджэньня польскай мовы, з другога боку — да паўстаньня першых помнікаў польскай пісьменнасьці.

Уплыву „рускай“ (крыўскай і украінскай) мовы на польскую не адкідаюць лепшыя польскія моваведы і гісторыкі. Прыкладам, вядомы пісьменнік і гісторык польскі Крашэўскі кажа: „Wažną epokę w dziejach języka (польскага) stanowi złączenie Litwy i Rusi z Polska za Władysława Jagiełły. Z tym prawie czasem w języku ludu trwający od X w. Wpływ bezpośredni Niemców i Czechów, a nastaje Ruski. — Stosunki na wschód otwieraja się, dwór mówi po Rusku, język ten staje się pośrednikiem między Litwą a Polską… Jego (Александра) panowanie i stosunki z Rusia przytrzymały czas jakiś język w formach więcej Słowianskich, mieszając go często z dialektem pobratymczaj, a mniej zdenaturalizowanej kultura zachodnia, Rusi. Pobyt dworu I panów w Litwie takže się do tego przykłada“. („Nowe studja literackie“, Варшава, 1843).

Першыя пераклады духоўных кніг на польскую мову былі роблены калі не вылучна са славянскіх арыгіналаў, крыўскай ці украінскай рэдакціі, то пад сільным іх уплывам. Гэтак, адзін з найстарэйшых помнікаў польскай пісьменнасьці, т. зв. Флёрыянцкі псалтыр (канца XV або пачаткаў XVI ст.), мае ў сабе сільныя рускія, а нават, судзячы паводле некатарых слоў, крыўскія ўплывы. У псалтыры сустрачаюцца гэткія ня польскія словы: cyecyerza=цяцера, czyerkwa=царква, swiecza=сьвяча і мн. другіх, як: szyzn=жызнь, zaszeccz=зажеч.

У Бібліі каралевы Зофіі (1422–1461): czaszka=чашка, korczak=карчак, posadka=пасад, postawiec=паставец, robionek=рабёнак, rubel=рубель, wienniki=веннікі, zaponka, lekarstwo, ług, pasieka, pawłoka.

Малітвеннік Вацлава (першай палавіны XV ст.).: dziewka, tuk, sleza і др.

Казаньні (першай палавіны XV ст.), выданыя Дзялынскім у Пазнані ў 1857 годзе („Zabytek dawnej mowy Polskiej“): czystota, sczyt, zaszczycac=зашчычаць, kazń, krasny, smierny, smiertny, otiec, zapad, nasilnie, stajali (sic), licemiernik, wieliko, do sich miest, sego=сяго, ostrow, swadziebny, kriwda, pred, grech, krest, divny, siego roku, siego dnia і г. пад. („Przegląd najdawniejszych pomników języka Polskiego. Sporządził K. Małkowski", Варшава, 1872, бб. 95—98). Але найважнейшым паказьнікам у гэтым помніку зьяўляецца для нас правопіс, у якім r і t часта ня маюць пераходнага польскага мякчэньня ў rz і ў č. Гэтак, мы чытаем у рукапісе: presto, presz, pryscza (прыйсьця), pryde, otiec, otca, otcu і г. д. Гэта сьведчыць, што перапісчык ня быў палякам, калі мог уносіць ў польскую мову т. зв. „рускія“ асобнасьці; ачавіста, польская мова была яму чужой, ён добра знаў стараславянскую мову, а правопіс паказуе на мову ўжываную ў актах в. кн. Літоўскага.

Аднак, не глядзя на культурную перавагу крывічоў над палякамі ў большай вырабленнасьці мовы і даволі значным засабе рэлігійнай пісьменнасьці, — перавага ў канечным вывадзе павінна была накланніца ў польскую старану. Бо злучэньне Літвы-Крывіі з Польшай сталася ў часе, калі ўжо была відочнай перавага лацінскай культуры над дагасаючай грэцкай, а тым больш над яе пабочнай галіной славянска-царкоўнай культурай, якая, зрэшта, упорна старалася трымаць збоку народную крыўскую мову. Усё-ж да XVI стагодзьдзя ўплывы заходна-эўропэйскія, а асабліва польскія — нязначныя, але з канца XIV стагодзьдзя пачынаюць, будзь што будзь, пракрадацца ў нашае жыцьцё.

Дарогу да прыняцьця новай культуры прыспасобіла ў нас адарваньнеся вярхоў грамадзянства ад яго нізоў, якое (адарваньне) вырабілася, дзякуючы скаламучаным крыніцам разьвіцьця ў нас гэтай напоў-крыўскай, напоў-рускай, напоў-літоўскай дзяржаўнай улады і падпарадкаваных ёй вярхоў. Ні то Крывічы, ні то Русь, ні то Літва лёгка прыймалі новую веру, а разам з ёй, паводле тагочаснага разуменьня, — і народнасьць. „Мужы крыві і лесьці“ ня былі зьвязаны з народам ні крывёй, ні агульным імем, ні, урэшце, верай. Палітычнае збліжэньне з Польшчай гэта — ўжо трэцьці кругабег у гісторыі нашых пануючых кляс, трэці круг безканечных супярэчнасьцяў, а разам з імі — безканечных мук і ахвяр нашага народу на шляху да яго вызваленьня, да зьвязаньня абодвых канцоў кругу гісторыі, адшуканьня саміх сябе ў Адраджэньні.

ГРАМАТА МОНТЫГІРДА, НАМЕСЬНІКА ПОЛАЦКАГА, КАЛЯ 1400 Г. Рыжскі гарадз. Архіў. „Русско-ливон. акты“ (№ 134, бал. 104). (Карскій, „Бѣлоруссы“, Т. І.)

ПРЫСЯЖНАЯ ГРАМАТА КНЯЗЁЎ ЗАСЛАЎСКІХ ПОЛЬСКАМУ КАРАЛЮ ЎЛАДЫСЛАВУ (ЯГАЙЛЕ), 1401. „Акты Зап. Россіи“, І, № 19. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ПРЫСЯЖНАЯ ГРАМАТА ЮР’Я ДАВЫДАВІЧА ПОЛЬСКАМУ КАРАЛЮ ЎЛАДЫСЛАВУ (ЯГАЙЛЕ), 1401. „Акты Зап. Россіи“, І, № 20. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА ПАЛАЧАНАЎ, ПІСАНАЯ Ў РЫГУ, 1404 Г. „Собраніе гос. гр. и дог.“ ІІ, № 16; „Русско-лив. акты“, № 152, бб. 118—119. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ТАРГОВАЯ УМОВА РЫГІ З ПОЛАЦКАМ, 1405 Г. „Русско-лив. акты“, № 153, бал. 119 Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

УМОВА ПАЛАЧАН З РЫЖСКІМ МАГІСТРАМ, 1405 Г. „Русско-лив. акты“, № 154, бал. 120. Карскій, „Бѣлоруссы", т. І.

АДСТУПНЫ ЗАПІС ГРЫДЬКІ ДРУЖЫЛОВІЧА. БІСКУПУ ПОЛАЦКАМУ НА ЗЕМЛІ ДА ЦЭРКВІ ПРАСЬВЯТОЙ БОГАРОДЗІЦЫ, 1406 Г. „Археогр. Сборник“, І, № 1. „Витеб. Старина“, І, 26. Карскій, „Бѣлоруссы", т. І.

ГРАМАТА В. КН. ВІТАЎТА ІЛЫ ВЯЧКОВІЧУ, У ВІЛЬНІ, 20 ТРАЎНЯ 1407 Г.

„Милостью божю мы, княз великий Витовт.

Чинимъ знаменито и даемъ ведати симъ нашимъ листомъ кождому доброму, нинешнимъ и потомъ будучимъ, хто нань узрыть или чтучи въслышить, кому его будеть потребно. Видев есмо знаменитую службу намъ верную, николи не омешканую нашого верного пана Ильи Вячковича, и мы порадили зъ нашого верною радою, со князми и паны, даемъ и дали есмо предреченому пану Ильи Вячкевичу за его верную службу село (въ) Влодимерскомъ повете Порицко и другое Порицко, Гриковичи, Трубки, а въ Луцкомъ повете Ворочининъ, Трыстен, Стыден. Дали есмо тая села со всими доходы и приходы, з данми, з мыты, ничого на себе не выменяя с пашнями, зъ сеножатьми, з лѣсы з луги, з дубровами, из бортными землями, з ловы и з ловищи, и з бобровыми гоны, съ осеры (sic), з реками и с криницами, с потоки, ставы и со всими пожитки и податьми, што к тымъ селомъ слушало и тягло, и такожъ, што может собе примышлити и розширити, на новомъ корени посадити. И дали есмо тая села пану Ильи Вячкевичу вечно и непорушно, ему, и его жоне, и его дѣтемъ, и близкимъ и счедкомъ; вольно во всехъ именяхь кому отдати, и продати, заменити, и по души отдати пан Илья, и его близкиѣ, по нем будучие. А ещо зъ нашой ласки для его вернои службы отпустили есмо воловщину и ямъ вечно пану Ильи и его близкимъ. А въ тыхъ именяхъ следу не гонити: кому шкода, — за своимъ пойди, а пана Ильинымъ людемъ следу небрати. А и роспустокъ владыцы не давати. А хто соль везеть — отъ воза грошъ мыта, а коли оминеть, гроша (не) дав, еда (едучи) через его землю — двадцать грошей промыты отъ воза. А притомъ были светки, рада наша: воевода виленскій пан Дидикголдъ, панъ Остикъ, панъ Бутримъ, панъ Кгезкгалъ. Псан у Вильни, въ лѣто 6915, маи 20 ден. А для твердости вышей писаныхъ речей къ сему листу приложили печать нашу.

Гл. „Чтенія въ Имп. Общ. Исторіи и древ. россійскихъ при Московскомъ Университетѣ“. 1899 годъ, кн. ІV (191), бал. 2.

УМОВА ПОЛАЦКА З РЫГАЙ 1407 Г. „Акты, собр. Акад. Наукъ“, № 16; „Русско-лив. акты“, № 164, бал. 129–131. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

АДРЫВАК ТАРГОВАЙ УМОВЫ ПОЛАЦКА З РЫГАЙ, КАЛЯ 1407 Г. — „Русско-лив. акты“, № 165, бал. 131–132. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА КН. ІВАНА СЫМАНОВІЧА, ПОЛАЦКАГА НАМЕСЬНІКА, ДА МАГІСТРАТУ М. РЫГІ, 1409 Г. „Русско-лив. акты“, № 172, бал. 137—138. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ПОВЕСЬЦЬ АБ ГРУНВАЛЬДЗКАЙ БІТВЕ (1410 Г). Паводле Літоўскага летапісу, сьпісак Быхаўца.

„W leto od pocztka swieta szest tysiacznoie dewiatsotnoie dwatcat perwoie, a od Bożyiaho narożenia tysiacz czetyrysta dwanatcatoie („Powinno bydź 1413? ale on liczy podług dawnei lat rachuby, kiedy rok u Rusi zaczynał się we wrżeśniu“. Увага Нарбута), poczałasia walka korolu Polskomu Władysławu Jagoyłu, a bratu ieho welikomu kniaziu Litowskomu Witoltu z Nemcy Pruskimi, y sobrali mežy soboiu woyska welikii z obu storon, Korol Jagoyło so wsimi mocami Koruny Polskoie, a kniaź weliki Witolt so wsimi siłami Litowskimi y Ruskimi, y z mnohimi Tatary Ordyńskimi; a mistr Pruski takźe z mocami swoimi, y so wseiu Reszoiu Nemeckoiu, y koli wżo wsi woyska z obu storon byli pohotowie, tohdy Korol Jagoyło, y Kniaź weliki Witolt tiahnuli, ku bitwi wse lesnymi, a złymi dorohami, a pola rownoho a szyrokoho ne mohli mity, hdebysia mili ku bitwe zastanowity, niżli tolko ryli pola rownyja, a welikije pod mestom Nemeckim, pod Dubrownym, y baczyli to Nemcy iż Lachowe y Litwa, z tak welikimi woyski, ne mohli nihde inde wytiahnuty, tolko na tyia pola, y dla toho kopali jamy y prykrywali zemleiu, iżby w nich koni y ludy padali, y koli wżo korol Jagoyło, y kniaź Iwan Żedywid, a pan Sokoł w iamy powpadali, y nohi sobe połamali, y welmi obrazilisia iz czohoż y pomerli, y netolko odny hetmanowe, ale y mnohim ludem ot tych iam szkoda welikaja sia stała, y widiaczy to korol Jagoyło y kniaż weliki Witolt, iż hetmanowe ich naywyższyie, w pryhodu popali, y na tych meyscah zasia dwóch hetmanow korol obrał, y poruczył pana Spytka, a pana Jana Gasztolta, na Sokołowo mestce, a Witolt ustanowił Jana Gasztolta. Obrali, y kazali woysko szychowaty i huty ku bitwe stanowity, a onych iam zdradliwych warowaty. A zatym tyie hetmanowe woysko zszychowawsky potiahnuli ku bitwe, a Nemcy także widiaczy to, poczalisia s nimi potykaty, y poczałasia bitwa z porania, meży Nemcy i woyski Litowskimi, y mnohoie mnożestwo z obu storon, woyska Litowskoho i Nemeckoho pało. Potom widiaczy kniaż weliki Witolt, szto woyska ieho silno mnoho pobito, a Lachowe im żadnoie pomoczy, wczyniti ne chotiat. Y kniaż weliki Witolt prybeh do brata swoieho korola Jagoyła, a on mszy słuchaiet, a on rek tak: ty mszy słuchaiesz, a kniazi y panowe bratia moi mało ne wsi pobity leżat, a twoi ludy żadnoie pomoczy im wczyniti ne mohu, tolko muszu dosłuchaty mszu, y kazal hufu swoiemu komornomu na ratunok potiahnuty, kotory że huf woysku Litowskomu, pomocz prytiahnuwszy, y poszoł z woyski Litowskimi, y Nemec na hołowu poraził, y samoho Mistra, y wsich kuntorow ieho do smrty pobili, y bezczyślennoie mnożestwo Nemcow poymali i pobili, a innyie woyska Lackije niczoho im ne pomahali, tolko na to smotreli; a zatym wsich ich poraziwszy, y mnohiie horody y zemli ich pobrawszy, a ostatok na konec wypleniwszy y wypaliwszy, y pusts zemlu wczyniwszy, i z welikoiu czestiu y z newymownym zwytiażstwom, y na weś swiet znamenituiu sławu osiahnuwszy, zasia do swoich zeml dojechali, y połowicu choruhwey Nemeckich, y borody, Mistrowu y wsich kuntorow jeho zmertwych obodrawszy y połowicu wziali do Polskij a połowicu do Litwy, hdeż tyie borody y choruhwi ich w zamku Krakowskom, w cerkwi swiatoho Stanisława, a w Wilni także u swiatoho Stanisława za weszony sut.

ГРАМАТА ПАЛАЧАНАЎ БЕЗ ДАТЫ, АЛЕ МАБЫЦЬ 1414 Г. — „Собран. гос. грам. и дог“, ІІ, № 16. Сахаровъ, т. ХVІІ, № 21. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

„+Отъ бояръ Полоцкыхъ, и отъ мѣстичовъ, и отъ всего посполства, нашимъ мілымъ пріятелемъ и сусѣдомъ, посаднікомъ Ризкымъ и ратманомъ. Што пішете до насъ о своихъ купцѣхъ, што забавлены были в насъ ваши купци, ино про то былъ въздерьжалъ вашихъ купцевъ панъ Ондреи, воевода Полоцкыи, нашъ осподинъ. Што наши у Невгині (=Дынабург) были забавлены и посоромочены, и коні отоиманы, а наши же кони, ино про то былъ панъ Ондреи, воевода Полоцкыи, вашихъ въздержалъ, доколѣ грамота исходить до Невгинска(го) кунтыря. А как грамота прішла отъ Невгинскаго, и ваши купци поехали добри здраво, куды хто хочетъ. А што пішете до насъ, жалуяся на насъ, што вашихъ купцевъ не пустімъ мы ни до Витебьска и до Смоленьска, а ведь же, панове, вѣдаете вы и мы, што мѣжи насъ и вас есть старые записи, штоже нашимъ мімо Рігу чистъ путь, и водою и землею, а вашимъ мімо Полтескъ чистъ путь, и водою и землею, кудѣ хто хочетъ; ино, коли нась пустите, по старымъ записемъ, водою и землею, мімо Рігу, ино вашимъ чистъ путь мімо Полтескъ, и водою и землею, кудѣ хто хочетъ. Ажь вы намъ поставляетѣ одінъ Юрьевъ протівъ всѣе нашее дорогы, а ведь вамъ и намъ свѣдомо, што не писанъ Юрьевъ у старихъ записехъ; и вы намъ отлазитѣ однымъ Юрьевомъ противу всѣе нашее дорогы. А што пішете до насъ про давные должникы, ино ведь вѣдаетѣ сами, што истьцю истьца знати; а нашъ осподинъ, панъ Ондреи, воеводы Полоцкыи, нашимъ купцемъ даетъ дѣцкыхъ, а велить правити. А што намъ пішетѣ, што ся намъ крівды чінять у вашеи земли, а либо у бискуповѣ, а либо у которомъ городку, ино сами и вѣдаетѣ, што намъ ни с кымъ записеи нетъ, лише васъ; ино того дѣля вамъ пишемъ, штобы естѣ говорили князю мѣштѣру и князю бискупу, штобы нашимъ не было шкоты на дорозѣ. А што повѣдаете намъ, што нашъ осподарь, вѣлікыи король, жаловалъ васъ по старымъ записемъ, иноведаете же, пановѣ, сами, што мы и (зъ) старыхъ записѣи не выступаемъ ничого; ино, хочетѣ ль насъ пустити мимо Ригу по старымъ записемъ, водою и землею, и вы намъ отпишите (съ) симъ человѣкомъ, хто вамъ сию грамоту дасть. А черезъ то будте здорово.

А сія грамота отъ бояръ Полоцкыхъ и отъ Полочанъ“.

Арыгінал, пісаны на паперы, пераховуецца ў архіве Рыжскага Магістрата, „Русско-Ливонские акты“, № ССLХХІХ.

ТВОРЫ МІТРАПАЛІТА ГРЫГОРА ЦАМБЛАКА. Усіх твораў Грыгора Цамблака ведама да 25. Гэта — блізка выключна казаньні. Восем з іх — на сьвяты Сьвятых, і шэсьць — на дні нядзельныя і на асобныя здарэньні. Да казаньняў трэба далучыць тры гістарычных сказаньні аб сьвятых, полемічны трактат супроць лаціннікаў і богаслужэбны верш на Ўсьпеньне Пр. Богародзіцы.

1. „На недѣлю Ваій або вербницю“. Бібліатэка Ноўгародзкага Саф. Сабору, рукапіс № 524, пад агалоўкам: „Григорія, архіепископа Россійского, слово на недѣлю цвѣтную“, пры гэтым у скобках прыпісана — „Цамвлака“.

2. „На часѣхъ въ святый великій четвертокъ — слово Григорія, мниха и пресвитера обители Пантократовы, на преданіе Господа Бога и Спаса нашего І. Христа, и о Іюдѣ, и на иже опрѣснокы приносящихъ таинствомъ, и о сребролюбіи“. У тым-жа рукапісе Саф. Ноўг. Сабору, балона 208. У зборніку Талстоўскай бібліатэкі, аддз. І, № 256.

3. „Бесѣд. о предательствѣ Іуды, о пасхѣ, о пріобщеніи Таинъ и о забвеніи обидъ говор. въ святый и великій четвертокъ“. Надрукавана па-расійску ў „Христ. Чтеніи“, 1824, ХІV, 3–29. 4. „Слово на преображеніе Господа и Бога и Спаса нашего Іисуса Христа“. Бібліатэка Толстога, аддз. ІІ, № 205.

5. „Слово на воздвиженіе честного креста“. Макар. Четьи-Мин. на верасень пад 14 датай. Рукапіс у Рум. муз. № 437.

6. „Слово на всечестное рождество Пресв. Владычицы нашея Богородицы“. Макар. Четьи-Мин. на верасень пад 8 датай.

7. „Слово на вознесеніе Господа“. Бібл. Толстога, аддз. I, № 106. Рум. музэй, рукапіс № 437.

8. „Слово на успеніе Божія Матери“. Бібл. Толст., рукапіс № ІІ, 205.

9. „Похвально слово св. пророку Иліѣ“. Рукапіс Публічн. бібл., аддз. І, in F., № 242. Там-жа, аддз. І, in F., № 261. Бібл. Толст., аддз І, № 806. Румянц. муз., № 437.

10. „Слово на рождество предтечи и крестителя Іоанна“. Румянц. муз., № 437. Бібл. Толст. аддз. ІІ, № 205.

11. „Слово похвально св. и верховнымъ апостоломъ Петру и Павлу“. Румянц. муз., № 437.

12. „Слово похвально великомученику Георгію“. Зборнік Ноўгародзкай біб., № 528. Макараўскія Четьи-Мин. на чэрвень.

13. „Слово похвально св. и славному великомученику и мироточцу Димитрію“. Макар. Четьи-Мин. на кастрычнік пад 26 датай.

14. „Похвально слово св. великомученикамъ четыренадесятымъ". Ноўгародзк. Сафійская бібл., № 525.

15. „Слово о пяти днехъ“. Рукапіс Сынод. бібліатэкі, № 384.

16. „Слово въ субботу сыропустную, похвала преподобнымъ и богоноснымъ отцемъ, иже въ постѣ просіявшимъ“. Бібліатэка Толст., аддзел ІІ, № 402.

17. „Слово о иноческомъ житіи“.

18. „Слово о усопшихъ“.

19. „Слово въ похвалу терновскому патріарху Евѳимію“.

20. „Слово надгробное Кипріану, митрополиту рускому“. Апошнія чатыры словы разабраны разам з іншымі ў „Истор. Русск. Церкви“ Архіеп. Макарія, кн. ІІ, СПБ., 1866 г.

21. „Сказаніе о перенесеніи св. мощей преп. Параскевіи въ Сербскую землю“.

22. „Повѣствованіе о сербскомъ царѣ Стефанѣ“.

23. „Страданіе св. великомученика Іоанна Новаго Сочавскаго“.

24. „Богослужебный стихъ на Успеніе Пр. Богородицы“.

25. Полемічны трактат супроць ужываньня лаціннікамі прэснага хлеба да таемстваў.

Грыгоры Цамблак належыць да ліку найвыдатнейшых царкоўных пісьменнікаў у славянскіх землях. Гэта быў чалавек высока асьвечаны; ён грунтоўна знаў сьв. Пісьмо і творы старадаўных вучыцеляў царквы, стыль якіх стараўся адрадзіць у сваіх творах і сказаньнях. Больш за ўсё Грыгоры стараўся прыпадобіцца найвялікшаму з хрысьціянскіх стылістаў — Яну Златавустаму, нярэдка карыстаўся мысьлямі Васіля Вялікага, сьв. Эпіфана, сьв. Андрэя Крыцкага, сьв. Яна Дамаскіна і інш., перапрацовуючы зрэшта гэтыя запазычкі так, што пад яго пяром яны набылі самаісты і адменны характар. Талент Грыгора Цамблака быў пераважна талентам прамоўцы. Імкненьне да красамоўнасьці, параўнаньняў, антытэзаў, мэтафараў і фігурнасьці сустрачаецца ў яго часта і густа. Часам гэты красамоўчы стыль прыбірае характар штучнасьці, надутасьці і сьцюдзёнасьці, але нярэдка бывае сагрэты цёплым пачуцьцём і пранікнуты сільнай думкай і натхненьнем. У словах Грыгора Цамблака, як і ў словах старэтных вучыцялёў царквы, заўсёды заховуецца натуральны парадак мысьляў. Большая частка казаньняў Цамблака пасьвячана тэмам сьв. Пісьма, але ў некатарых творах сваіх ён адазваўся на сучасныя і блізкія яму па часе здарэньні. Гэтак, у адным з казаньняў ён выступае супроць гэрэзіі Акіндзіна, якая была ў той час захапіўшы Грэцію. У другой — супроць абычаю каталікоў чыніць таемствы на аплатках. Трэцюю напісаў у пахвалу дзядзьцы свайму Кіпрыяну, мітрапаліту; чацьвёртую — ў пахвалу свайму кіраўніку і апякуну Аўхіму (Евфимію), Тэрноўскаму патрыарху. Ўсе тры гістарычныя творы Грыгора апавядаюць аб новазьяўленых справядліўцах бацькаўшчыны яго — Сэрбіі.

Пануючы кірунак у яго казаньнях — догматычны і гістарычны. Маральных навук слухачом сваім, за выняткам двох-трох казаньняў, немаль не дае. Казаньні Грыгора даволі абшырны. Мова яго немаль заўсёды — царкоўна-славянская, акром некатарых сказаў і слоў крыўскіх ды некалькіх слоў грэцкіх. Прынамні, такімі знаходзім яго казаньні ў рукапісах, перапісаных у Масковіі. Некатарыя з яго казаньняў, (а можа і ўсе) былі пісаны чыстай літаратурнай стара-крыўскай мовай. Мы ведаем, з другіх прыкладаў, што ў Масковіі і В. Ноўгарадзе, перапісуючы стара-крыўскія творы, перамянялі мову; магчыма, што і тут сталася такая-ж замена мовы ў гэных сьпісках. З рукапісу ХVІ стагодзьдзя, падаемо адрывак казаньня Грыгора Цамблака „На Прэображэніе Господово“.

„Небу подобно устроися днеси Ѳаворская гора, славы деля Спаса Господа нашого, который ныне зъявилъ есть на ней. Бозкости своее красу зъявилъ ест на ней, што и Пѣснопевец далекии, пѣснь пѣючи мовилъ: гора Божья, гора усыренная, гора тучная, гора, юже благоволи Богъ жити въ ней. Бовем на тую вшелъ Владыка крестную выявити тайну. На тоей бовем воскресенія светлость показалъ. На тоей хвалу святыхъ ознаймовалъ. На тоей ведомо вчинилъ яко живыми и мертвыми владаетъ. На тоей заздрость Жидовскую выкрылъ и яко небо имъ противно естъ научилъ“.

Грыгоры Цамблак паходзіў з сэрбскай сямьі, якая была асеўшы ў вял. кн. Літоўскім. Пайшоўшы ў духоўны стан, для навук і шырэйшай веды, выехаў у Сэрбію і там быў ігуменам манастыра сьв. Панкрата. Каля 1410 году ізноў вярнуўся ў Літву і тут ў 1416 годзе саборам мяйсцовых біскупаў, (полацкага, чарнігаўскага, луцкага, валадзімерскага, холмскага, тураўскага і смаленскага) быў выбраны аўтокефальным мітрапалітам Новагорадзка-Літоўскім. Новавыбранага аўтокефальнага мітрапаліта благаславіў баўгарскі патрыарх, але Канстантынопальскі патрыарх, ад якога аддзялялася Новагорадзкая мітраполія, Цамблака не прызнаў. Мітраполітальнай сталіцай, акром Новагорадка, была назначана в. кн. Вітаўтам Вільня. У Вільні для мітрапалічай катэдры была прызначана Прачысьценская царква, пабудаваная яшчэ Альгердам.

Новавыбраны мітрапаліт намаўляў Вітаўта кінуць прынятае ім, разам з Ягайлам, каталіцтва і перайсьці ў праваслаўе. Захавалася ў пісьменнасьці цікавая размова Цамблака з Вітаўтам. Цамблак бытцам зьвярнуўся раз да Вітаўта з гэткім пытаньнем:

„Чаму ты, княжа, трымаешся веры лацінскай, а не праваслаўнай грэцкай“?

Вітаўт на гэта адказаў яму:

— „Калі ты хочаш ня толькі мяне, але і ўсіх людзей мае зямлі бачыць у грэцкай веры, то йдзі ў Рым на пяропры з папежам і яго мудрацамі. Калі пераможаш, то ўсе мы прымем грэцкі закон, а ў адваротным здарэньні я ўсіх падданых абярну ў лацінскую веру“.

Словам, ад напору немцаў Літва мусіла ратавацца прыняцьцем каталіцкага абрадку. Гэткі погляд быў запраўды ў многіх тагочасных дзеячоў, якія адзіны ратунак для дзяржавы бачылі ў прыняцьці каталіцтва, якое павінна было забасьпечыць ад нападаў немцаў. Што гэты погляд быў памылковы — паказалі пазьнейшыя падзеі.

У хуткім часе, пасьля выбару ў мітрапаліты, Вітаўт настаяў, каб Цамблак паехаў на сабор у Канстанцу (Швайцарыя). Будучы цьвёрдым праваслаўным дагматыстам, Цамблак не спачуваў аб’яднаньню ўсходнай царквы з заходнай пад старшэнствам папежа, аб чым была гутарка на гэтым саборы. Дзеля гэтага ён, як добры палітык, пастараўся прыбыць на сабор ўжо пад самы канец яго. З Канстанцы Цамблак паехаў у Рым з місіяй ад Вітаўта, каб настроіць папежа прыхільна да Літвы. У лютым 1418 году папеж Марцін урочыста прыняў крыўска-літоўскае праваслаўнае пасольства, і ў катэдры сьв. Пятра была ўрочыста адпраўлена славянская літургія. Ці была ў Рыме мова аб уніі, — нет ведама. У хуткім часе, пасьля павароту з Рыму, Цамблак памёр (у 1419 г.).

ГРАМАТА ІГУМЕНА ПЕРАСОПНІЦКАГА МАНАСТЫРА, ПІСАНАЯ У СЛУЦКУ 1417 Г. Несьвіжскі архіў князёў Радзівілаў, Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

СУДОВЫ ЛІСТ В. КН. ВІТАЎТА ЯКУБОВАЙ СТАНКЕВІЧОВАЙ 1420 ГОДУ. Пераховываўся ў сабраньні Заштаўта ў Вільні ў копіі, ўнесенай у дакумант 1540 году.

„Мы велики(й) князь Витовт(ъ). Жаловала нам боя(р)ка наша пу(н)ская Якубовая Ста(н)кевича Дорота, на боя(р) би(р)къшта(н)скі(х): Матѣя Аловца Я(н)ковичо(в) отом: и(ж) они держа(т) име(н)е бли(з)кость ее(й) на(й)мя Миколая Ятвидовича, которы(й) Микола(й) отецъ ее(й) рожоны(й). Тыи бояре виркъшта(н)скии мовили: тую землю де(р)жимъ за слу(ш)ною причиною кн(я)зь Мотфе(й) Микитини(ч) тую зе(м)лю намъ да(л) наосо(б)ную слу(ж)бу боя(р)скую. Яко(ж) тыи бояре ви(р)къшта(н)скии Матѣи Ало(в)цъ Я(н)кови(чи) указали намъ листъ кн(я)зя Мо(т)фее(в), вкоторо(м) листе описуе(т) иж о(н) тую землю Миколая Ятвидовича да(л) имъ на особную слу(ж)б(у) бая(р)скую [sic]. Пото(м) мы пытали оны(х) бояръ ви(р)къшта(н)ски(х) закого оная Дорота до(ч)ка Микола(я) Ятвидовича заму(ж) пошла? Тыи бояре ви(р)къшта(н)ски(и) поведи(ли), правда есть: то(т) Микола(й) а(ч)колве дети ме(л) — тые дѣти вси змерли о(д)на она зостала. Мы тыхъ боя(р) виркшъта(н)ски(х) пытали: закаго (sic) тая Доро(та) до(ч)ка Миколаева пошла заму(ж) чи за тягло(г)о члвка, чи за баярина (sic)? Тыи бояре виркшта(н)ски(и) Матѣй Аловцу(й) то(и) Дароте Якубова(й) (sic) Ста(н)кевича несмели ничого мови(ти), а врадникъ нашъ пу(н)ски(и) Ердѣй Швабъ намъ то повѣди(л): и(ж) то(т) Яку(б) Ста(н)кеви(ч) служи(т) службою боярскою коне(м), а(ч)ко(л)ве нача(с) быва стре(л)цомъ. Зрозумели есмо: естли бы оная Дорота пошла за тяглого члвка тогды немогла бы при(и)ти куо(т)чизне, гды(ж) есть за бояриномъ которого служба есть яко и зви(р)кшта(н)цо(в) то землю о(т)ца ее(й) Миколае(в)щину ее(й) имужу ее Якубу Ста(н)кевичу Есмо присудили и на то есмо ее(й) и ему сес н(а)шъ листъ дали з нашою печа(т)ю. П(и)са(н) у Пуня(х) на ле(т) Бо(ж)его наро(ж) А. У. К. (1420), мца апре(л) К. С. (26) д(н)е. Индикта…“

ВАРТСКІ СТАТУТ 1420 Г. Выданы па сьпіску з ноўгародзкага Сафійскага рукапісу ў „Актахъ Зап. Россіи“, т. І, № 1.

Да Ягайлы ўсе статуты польскія, як каронныя так і мазавецкія былі, пісаны ў лацінскай мове, якую, зрэшта, рэдка хто разумеў. Збліжэньне Літвы і Польшчы выклікала сярод палякаў жаданьне мець статуты ў зразумелай мове. Дзеля таго, што пісьменнасьці польскай не было, то пераклады з лацінскага робяць на мову крыўскую, мову, якая была ў дзяржаўным ужытку у в. кн. Літоўскім. Гэты пераклад Вартскага статуту, як слушна лічыць чэскі вучоны Ірэчак („Svod zakonov slovanskych“ 1880, р. ІХ, 69), зроблены быў не для Літвы, а для Кароны.

Прыклады мовы:

„Головныи паны земль нашихъ на великыхъ соймѣхъ… сѣдаютъ отъ насъ на судѣхъ, предъ которымижъ то паны жалобы великыи дѣдичныи бывали жаловани, а ихъ сказаніе бывало правдиво, какъ бы предъ нашею обличьностью то ся дѣяло“…

„…Мы уставляемъ, который члонкы имѣють судить старосты: напервѣй судить о усилство женское, другое о розбои на добровольнои дорозѣ, третее о пожогу, четвертое о кгвалты домовыи; а въ иньшихъ жалобѣхъ не имають судить“.

СТАТУТ В. КН. ЯГАЙЛЫ 1423 ГОДУ. У некатарых часьцях надрукаваны ў „Актахъ Зап. Россіи“ І, № 27.

Гэты статут па свайму характару мала чым рожніцца ад Вісьліцкага статуту (гл. ніжэй, пад 1438 годам). Дахаваўся ён у вельмі няпоўных сьпісках. Двадцать першых артыкулаў датычаць сямейнага і спадковага права і зьяўляюцца дапаўненьнем а часьцю пацьверджаньнем права, выданага кар. польскім Казімірам III. Стыль і мова немаль тая самая, што і ў Казіміраўскім, або Вісьліцкім статуце 1347 г.

Арыгінал знаходзіўся ў рукапісным зборніку, які пераховываўся да 1827 году ў Супрасльскім манастыры. З гэтага зборніка Даніловіч выдаў „Latopisiec Litwy“ (у Вільні, 1827 г.).

Апрацаваны статут стараньнем „Ванька Кирдеевича зъ Квасилова“, каштэляна холмскага.

„Ванько Кирдеевичъ, панъ земли холмской дворенинъ а рицеръ удатныи, изъ рады пана короля Володислава“… „…о то былъ сталъ абы тыто книги правъ польскихъ изъ латины были въ часку ричь и въ тыхто сторонахъ на дальней земли рускіи выложены; онъ о тыи то книги праведныи статочне стоялъ, абы ему могли изъ чески изъ датины выложены быть, не бо латины чести невмевше, але литеру руску добре чтяше“.

З прадмовы відаць, што быў ня толькі лацінскі арыгінал, але і чэскі пераклад гэтага статуту, зроблены для пана Кірдеевіча, перад перакладам яго на крыўскую мову. Карыстаючыся лацінскім і чэскім тэкстамі, перакладчык лічыў патрэбным сказаць некалькі слоў аб Чэхах:

„… далеко суть отъ себе тыи то земли, Чехи а Русь… суть Чехове люди на западе слонца, на горахъ, а люди довцепны; мало отъ руского языка оттаргнены… а Русь есть люди близки ричи свы языка ческа подъ усходемъ слонцемъ“.

Пробка мовы:

„Кды жака забиють, такежъ кде и ксенза алибо жака посвецоного, былъ бы раненъ а не забитъ, тоготь мяста костелъ алибо церковь правемъ суть положоны во посвятныхъ обходехъ, а прото въ немъ служба божия неима быти о бозе так длуго, ажъ тенъ злосникъ ксензю бискупу поданъ будетъ; а естлижбы тенъ злосникъ не могъ улапанъ быти, тогда тить седлаци имаю присячь, ижъ его влапити не могли, ани таки причины давали, абы втеклъ; тогда бискуп има костелъ разгрешить зася ку службе божии“…

Мова прыведзенага статуту перапоўнена полёнізмамі і нават чэхізмамі. Магчыма, што гэта рабілася ўмысна, бо як вышэйпрыведзены Вартскі, так і гэты, Вісьліцкі статут, празначаўся не для Літвы, а для Кароны, дык можа перакладчык стараўся такім спосабам зрабіць яго больш зразумелым для чытачоў-палякаў.

ГРАМАТА В. КН. ВІТАЎТА КНЯГІНІ АННЕ 1428 Г. Пісана „в новегородце“ Monumenta ducum in Ostrog. Archiwum Sanguszkòw, І, 29. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

Княгіня Анна — жана в. кн. Вітаўта, дачка Смаленскага князя Сьвятаслава.

СЛОВА ІСААКА СІРЫНА 1428 Г. Пісана гэта кніга на паперы, ў Смаленску, „рукою раба Бжіа Тімофѣя“, а „волею и хотѣніемъ великого князя Александра, зовомого Витовътъ“. Рукапіс знаходзіцца ў Петраградзкай Публ. бібліатэцы, F. І, 476. Соболевскій, „Палеограф. снимки ХІІ–ХVIII ст.“ СПБ. 1901.

У канцы кнігі прыпісаны цікавы панэгірык в. кн. Вітаўту.

„… преписана бысть книга сия на вторую книгоу, при великом князи Александрѣ, зовома Витовтъ. Тогда бо емоу многа лѣтъ соущи держащоу великое княженье Литовское, и Роуськое и иная великая княженья, спроста рещи вся Роуськая земля. Тогда бяхоу крѣпко слоужахоу емоу велиціи князи: великии князь Моськовски, великий князь Тѳѣрьски, велики князь Рязаньски, великии Новъгородъ, великии Пьсковъ и спроста рещи весь Роуськии язык. Честь и дары подавахоу емоу и такоже слоужахоу емоу въсточные великии цри Татарьскии, тако же и Немецькии, великии князи слоужахоу емоу, со всѣми грады своими и съ землями, тѣ же Немецькии князи по Немецькомоу языкоу зовоми мисторове. Еще же и иніи велиции князи слоужать емоу: гсдрь Молдавьскои земли, тако же и Бесарабьскои земли, тѣ же велиціи князи, гсдри Молдовськои земли по Власкомоу языкоу зовоми воеводы. Тако же и Чеськое корольство слоужаше емоу. Тѣ же велиціи князи всѣхъ земль тѣх и языковъ, еже писахомъ здѣсе въ книзе сей, великоу честь и дары подавахоу славномоу господарю, великомоу князю Александроу, зовомоу Витовтоу, тако же и велики дары и дани приношахоу емоу, не токмо на всяко лѣто но и по вся дни. А отъ тѣхъ великихъ земль которомоу осподарю повелеваше к собѣ быти, они безъ всякого ослушания прихожахоу к немоу с своихъ земль есть пакъ хочеть поити на котороую землю, на нихъ самъ бываше коли гнѣвенъ, или пакъ сильныхъ своихъ воеводъ гдѣ послати хощеть. И ис которои земли, которымъ гсдремъ веляше къ собѣ быти, ино тѣхъ великихъ земль гсдри безъ вякого ослушания приходять со всѣми своими силами на помочь и на его службоу. Есть ли паки тѣхъ великих земль которомоу гсдрю, нѣ за коую ноужю немощно было прити, и онъ вся своя рати и силы посылаше к немоу на помочь и на службоу. Тогда бо бяше славныи гсдрь велики князь Александрь, зовомыи Витовтъ в велицѣй чти и славѣ пребываше, такоже и отечьство его, Литовьская земля в велицѣи чти предстояше и всякимъ обильемъ исполняшеся, тако и народна бяше много“.

УГОДЧАЯ ГРАМАТА РАЗАНСКАГА КНЯЗЯ ІВАНА ФЕДАРАВІЧА З В. КН. ВІТАЎТАМ 1430 Г. — „Акты, соб. Акад. Наук“, № 25.

УГОДЧАЯ ГРАМАТА ПРОНСКАГА КНЯЗЯ ІВАНА ВАЛАДЗІМІРАВІЧА З В. КН. ВІТАЎТАМ 1430 Г. — „Акты, собр. Академіей Наук“, № 26.

ВІСЬЛІЦКІ СТАТУТ ХV СТ. Рукапіс пераховуецца ў Румянцаўскім музэі ў Маскве; перадрукаваны ў І томе „Актовъ относящ. къ Истор. Зап. Россіи“ СПБ, 1846, пад № 2. Гэты статут выданы быў польскім каралём Каімірам III, ў 1347 годзе лацінскай мовай. З лацінскага арыгіналу пераклад на крыўскую мову зроблены, думаюць, у пачатках ХV ст., не пазьней 1423 году.

У прадмове да статуту між іншым гаворыцца:

„… мы Казимиръ король польскии, с паны Рады коруны Польское, уложили есмо тыи права. Ач подлугъ часовъ розныхъ обычаи и учинки чоловѣчи измѣнны… А про то ж мы Казимиръ Божіею милостью король польскии, изъ воли Божиеи и зъ рады пановъ нашихъ узнали есмо, ижъ подлугъ часовъ старыхъ въ земли нашей жалобы на судѣхъ не бывали сужены единостайно, але подлугъ розума головного и подлугъ пріятельства, а въ томъ жалобы не бывали искончаны: про то жъ богу ко хвалѣ и его пречистой матери, а къ ужитку нашимъ подданымъ, штобъ учинить конецъ жалобамъ, выдаваемы и уставляемы права, которые жъ вси у нашей земли маютъ судить и подъ виною держать".

Гэты статут абавязываў усіх тым, што:

„Коли жъ вси уставленые законъ и право чинять порядок всимъ рѣчемъ, то хочемѣ, што бы тые права, што есми уставили на великомъ сойме у Вислицы прийманы были“.

Артыкулы статуту разьмешчаны без выразнай сыстэмы. Пры гэтым іншыя з іх вылажаны ў форме прыкладаў:

„Миколаи жаловалъ на Матѣя, ижъ ему, яко приятелю коня позычилъ здорового на дорогу, а коли же ему зася вернулъ, и тотъ конь хромалъ; а реклъ тотъ Матѣй, ижъ ховалъ его, як же и своего властного, а не вѣдалъ тоѣ ему хромоты. Тогды мы сказуемѣ: Матѣеви того коня 2 недѣли ховать, а будетъ здоровъ за тыи 2 недѣли, ино добро, а не будетъ здоровъ имѣеть ся пріятельски розправить“ (арт. 65).

„Идикъ жаловалъ на Фалка, ижъ его подцковалъ собакою своею, а собака его укусила, а съ того менилъ ся хромъ. Фалко заперлъ, ижъ бы его подцковалъ, а Идикъ не могъ на него досвѣтчить. Тогды мы прысужаемъ: отприсячь Фалкови самому“ (арт. 74).

„Мартинъ жаловалъ на Микулу: коли оралъ свое поле, тогды упустилъ мошьню, а въ ней 3 скотцы. Микула сѣючы тое поле, изнашелъ тую мошню съ тыми грошьми. Мартинъ упоминалъ, абы ему вернулъ, а онъ того ся прелъ. Мы сказуемъ: Миколѣ самому отприсячь, ижъ не видѣлъ тыхъ грошей, ани мошни" (арт. 107).

„Идикъ жаловалъ на пастуха, ижъ далъ ему овцю во статокъ его пасьвити, а опять овцы не имѣлъ зася отъ пастуха; а пастухъ рек, ижъ тую овцю пригонилъ до села. Мы сказуемъ: пастухови присячь, ижъ тую овцю пригонилъ до села“ (арт. 76).

Зазвычай за кожды праступак вызначалася кара гатоўкай, і калі аб ей пе гаворыцца ў вышэй прыведзеных прыкладах, то гэта тлумачыцца жаданьнем ухіліцца ад паўтарэньняў, бо справа ясна з папярэдніх артыкулаў, прыкл.:

„Бартолтъ жаловалъ на Ондрѣя, ижъ его ранилъ, а Ондрѣй вызналъ и реклъ: у игрѣ ся брало. Мы слышавши Ондрѣево признаньне, а знаючи ижъ въ игрѣ не маѣть быти жадная рана сказуемъ: заплатити рану (арт. 102).

Вялічыня платы азначана ў артыкуле 100:

„Простому шляхтичу 10 гривенъ, учиненому шляхтичу 15 гривенъ, знаменитому шляхтичу 60 гривенъ, кмету или солтысу 3 гр.“

У гэтым статуце адносна мала артыкулаў агульна-дзяржаўнага значэньня, як прыкладам, артыкулаў наступнага зьместу:

„А коли жъ подъ однымъ паномъ людъ одно имѣеть быть, а одного права поживать, абы не были яко Морены и Дивъ, потребно есть, абы однакы судъ былъ… Коли одинъ государь всихъ есть, тогды одна монета имѣеть быти…, которая монета имѣеть быти вѣчна, добрая и годяча, абы была любоприимна всѣмъ людемъ“.

Вельмі цікава, што ў гэтым праўным творы ўпамінаюцца імёны мітычных славянскіх істотаў — Марэны і Дзіва, як агульна вядомыя ўсім і зразумелыя. Мабыць, вера ў іх была яшчэ моцная ў ХІV ст. ня толькі сярод простых людзей, але і сярод тагочаснай інтэлігенціі.

Характэрна разуменьне права на лес:

„Тежъ уставляемъ: хто съ кимъ имѣеть границу при лѣсѣ, а войдеть чересъ границу у чюжій лѣсъ, а тотъ его застанетъ…, маеть у него узяти за первое застатое сокиру, а въ другое застанетъ ино метель (ням. mantel), а любо сукно, а въ третие застанетъ, маеть взяти любо вола, а любо коня, а то безъ вины; а возметъ два вола или коня, тогды имѣетъ одного собѣ держати, а другого пустить маетъ на поруку и маетъ знамение учинить на деревѣ, гдѣ тотъ узялъ закладъ. Коли жъ хто украдеть дубъ или два въ чюжомъ гаю, маеть платити 6 скотц за кождыи дубъ, а будетъ три вердунки маеть дати тому, чий гай“.

Ня менш цікаўны пастановы аб бортніцтве:

„А хто кому дерево зрубитъ со пчолами, имѣеть заплатить гривну тому, чіи пчолы, а другую судови гривну; а хто бортное дерево зрубить безъ пчолъ, то полгривны заплатить, а судови другую полгривны. „Петр Яна на судъ приведе, а реклъ ему тои Янъ бчолы покралъ и до своего дому принеслъ, а того хотѣлъ на него досвѣтчити. Янъ (заперлся того) и реклъ: своее властное бчолы медъ несъ до своего дому. И судья пыталъ Петра не однова: мог ли бы досвѣтчить на него, хто бы видѣлъ? Тогды Петръ отповѣдалъ, ижъ не имѣетъ кимъ досвѣтчить. Тогды маетъ Янъ (отприсягнуць), ижъ свой медъ несъ до дому“. (арт. 34).

Кармленьне сьвіньней жалудамі мела важнае значэньне, а таму і кары за пашу ў дубовых гаёх срогія:

„Сказуемъ тежъ: хго коли свиній своихъ у чюжій гай на жолудъ угонить, а тотъ застанеть, чій лѣсъ, имѣетѣ одного вепра съ правомъ забить: а застанеть ли въ другое, имѣетъ двухъ забить; въ третее застанетъ ли, тогды маеть въ обору нашу угонить, а съ нами наполъ подѣлить; а гдѣ коли тыи вепры забьетъ, имѣетъ тогды знамя на древѣ учинить. А коли супоръ, а либо сутяжеи речетъ: ижъ вепры побиты, гдѣ тое знамя есть? тогды тотъ (пакажа) што тамъ побиты“.

Аднэй з характэрных слабасьцяў таго веку было „кастарства“, г. зн. гульня ў косьці:

„Уставляем права: коли нѣкоторый сынъ держитъ отца здорового и матерь здорову, а найграетъ на себе нѣкоторую собину пѣнезей, тогды отецъ и матка не повинны за него платити тыхъ пѣнезей. А такожъ о жидѣхъ, ижъ позычають такимъ дѣтемъ, при отцѣ и матери, то позычаніе и згинуло“.

Сын, які жыве з братамі на бацькавіне:

…„коли на косткахъ стратитъ, проиграетъ, то имѣтъ быти личено на его дѣльницы. А игръ тыхъ позычаемъ для часу скоротанья" (арт. 99).

Бывалі надужыцьці гульнёй і гулякі-ашуканцы:

„Которыий частокротъ находятъ на пьяны люди, ведутъ ся къ игрѣ, а берутъ пѣнезю на заклады, а любо нѣгдѣ на оччину, а проигравши, приходятъ во убожество; а такии (заслужываюць) нашего осуженія подлугъ заслуги. Прото приказуемъ: абы землянинъ нашъ не игралъ зъ жаднымъ такимъ чужоземцемъ, а любо костыремъ, ани на жадным заклады, ани на поруки, вынявши готовы пѣнези“.

Брыдкую лаянку права карала вельмі срога — нараўне з забойствам:

„Коли шляхтичъ шляхтичу лаетъ до матери, ачъ того не отзоветъ, а любо не доконаетъ, што говорылъ, имѣеть платить за соромоту, какъ за голову, 60 копъ грошей“. (арт. 85).

Зраўняй: праф. Янчук „Нарысы па гісторыі Беларускае літэратуры“, Менск, 1923.

ГРАМАТА В. КН. ЖЫГІМОНТА ВІЛЕНСКІМ МЯШЧАНАМ 1432 Г. 23–ІХ. — „Собр. др. грам. и актовъ“, 1843, І, № 2.

„Мы великии князь Жикгимонтъ даемъ вѣдомо всякому сею нашою грамотою пожаловали есмо. виленскихъ мѣстичовъ, ляховъ и руси што имъ мыта не давати. по всей нашои земли какъ издавна не давали а отпустили есмо имъ вся мыта вѣчно. А протож штоб есте на всихъ виленских мѣстичох мыта не имали ани которихъ пошлинъ торговыхъ в луцку въ киеве и по подольской земли оу смоленску и оу берестьи в новѣгородку оу мѣнску в ковне и по иным пак мытомъ по рекамъ и по мостом по ставомъ гдѣ инколи будуть мыта“…

ГРАМАТА В. КН. ЖЫГІМОНТА ГОР. ВІЛЬНІ НА МАЙБОРСКАЕ ПРАВА, 1432 Г. ВЕРАСЬНЯ 27. — „Собр. др. грам. и актовъ“, 1843 г., І, № 4.

„Во имя стое тройцы амин. К вѣчной памети рѣчии. Высокая княжата рада оуставила штобы безрадством и неуставностью межи речеи штося имуть дѣяти потомъ пакостибы не было, оуставили нато твердости, грамота и сведоки, выкладаючи знамье ижбы то было вѣчно. Протожъ мы Жикгимонтъ божіею млстью великии кнзь литовскии, жомоитскии, рускии и иныхъ, вызнаваемъ тою грамотою всѣмь которым надобно есть, нинешним людем и которыи потом будуть, которыи сю грамоту нашю оузрять или оуслышать чтучи, иже мы хотяче и жадаюче штобы нашому мѣсту вилъни, всим тым што оу нем живуть бытье лѣпшее оучинити тым оурядом, ижбы за нашего часу счастливого правованья, нашими дрьми и помноженьемъ и помочою и твердостью ижбыся люди множили и ширили справедливостью, тому то нашому мѣсту вилъни и всимъ мѣстичомъ што в немъ суть, нынешнимъ и тымъ хто по том будет, право немецкое, што словет матьборское изнову даемъ и даруемъ и записуемъ на нинешние и на вечные часы всимъ мѣстичом виленским нашое вѣры римское и руским, што суть руское вѣры и всему посполству мѣста виленского во всих своих оурядех того права немецкого в члонкох, роздѣлох розумех держати ихъ потомуж, как мѣсто краковское тое истое право немецкое матьборское держати отдаляючи отъ иныхъ правъ, што суть польская, литовская, руская и отдаляючи вси обычаи, которы ижбы тому праву на пакость были, оттыхъ и иныхъ правъ и обычаевъ выймаемъ и ослобожаемъ, тое мѣсто вяленское отовсего права и насилья всихъ воевод и судеи земли нашое литовское и отовсих иных оурядников наших. А передними перед воеводами и судьями, а любо передкоторыми из них не надобе имъ никоторых речей ни великих, ни малых: татьбы, роскрывавленья, нападок, мордованья, зажог а члонковъ охоромленья и всѣх какихъ коли иных неподобных проступокъ: о всякая дѣла ненадобе ихъ зазывати передних, ани имъ перед ними отвѣты давати, ани которых винъ ненадобе имъ платити, но о вся дѣла росправлятися имъ передсвоимъ воитом которыи того часу будет, колиж войта хто позовет пердъ нас нашою грамотою съ нашою печатыю, тогды неиначеи, но ихъ жо правом немецким и маеть отповедити каждому, хто ему вину дасть. Но оу тых то оурядех головных первописанных войтови судити и отсудити, казнити, мстити, на кола бити, стинати, даемъ иссполна оусю моць какъ оу том праве оу немецком матборском во всих своихъ члонкох, розумех, роздѣлехъ по ихъ оуставленью и оуряду держати. А также даемъ изнову первѣй реченому мѣсту нашому вагу на которой воскъ вѣсять и иныи рѣчи крамныи и какии иньколи товари имут важити, а такъже постриганя сукон, которыи оу мѣстѣ могут быти чотыры, ятки, суконные, а иныи ктому чотыри подлѣ себе оуставленые, а шинкованья и соложенье вина, меду и пива, што полским языком словет шротарство, съ ихъ пожитки и приходы, тыи то мѣстчане наши первореченные оужиток а полепшене нашего мѣста вилни исполна меть володѣти имають. А такъже хочомъ первореченыи мѣстчане плат корчмныи на каждый рок нам и хто по нас будет, нашим намѣстникомъ имають платити какъ первеи и здавна тот истыи платъ давали и платили, а на вси тые рѣчи и на сведочство, и на знамя, нашю печать къ тои грамоте есмо подвѣсили, а дан оу троцох въ городе нашом под лѣты ис хва рожства тисяча чотыриста тридцат второго, сентяб. 27. Индик. 15.“

ПРЫВІЛЕЙНАЯ ГРАМАТА КН. СЬВІДРЫГАЙЛЫ Л. ЗАРУБІЧУ 1433 Г. — „Археогр. сб.“ VII. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ПРЫВІЛЕЙНАЯ ГРАМАТА ВЯЛ. КН. СЬВІДРЫГАЙЛЫ ЦІМАФЕЮ БОГУШУ 1438 Г. — „Акты Зап. Росіи“, I, № 37. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ПРЫВІЛЕЙНАЯ ГРАМАТА В. КН. КАЗІМІРА ЯГАЙЛАВІЧА. Дана ў Вільні 1442 г. — „Собраніе актовъ Круповича“, № 19. Карскій „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА В. КН. КАЗІМІРА ВІЛЕНСКІМ МЯШЧАНАМ 1440 Г. — „Собр. др. грам. и актовъ“, 1843 г., № 6.

„Казимиръ божьею млстью великіи кнзь литовъскии и руськии. Оузъявляемъ тымъ листомъ, которымься пригодить, иже приступаючи вѣрнымъ службамъ нам, презъ мѣщаны виленьскии, всимъ рымъское вѣры и грѣцькое вѣры, што суть в матборскомъ праве, позычили есмо и дали и нинешнимъ тѣжъ позычаемъ и даемъ тое изволенье во всемъ великомъ княженьи въ литовскомъ и оу рускомъ жадного мыта не давати. А подълуг старого обычая отъ нашихъ штожеа были первоосвѣтченые кнзи, дѣда нашого олькгирда нѣколи будущого великимъ княземъ литовьскимъ и освѣченого владислава, короля польского, тогды тежъ великимъ кнземъ будущого, отца нашого, имъ было то позычено и дано навеки. И мы нине имъ вѣчьно даемъ“…

ГРАМАТА В. КН. КАЗІМІРА ВІЛЕНСКІМ КУПЦОМ 1443 Г. — „Собр. др. грам. и актовъ“, 1843 г., № 8.

„От великого кнзя казимира королевича. намѣстникомъ нашимъ и тивуномъ и бояромъ всимъ. По обе стороны вельи отъ вилни. и до ковна. которыи коли вилневци. поидуть по вельи с торговлею судномъ. и выбы ихъ пропускали. по нашимъ Езомъ. и по боярскимъ. починяйте ворота. куда судомъ ходити. также и берегъ приволили есмо имъ. со всею нашею радою. по обѣю сторонамъ вельи судно тягнути. и въверхъ. и нанизъ. и выбыимъ и берега не боронили. занюж то есть наше доброе. и земское. а псанъ оу лидѣ ржтва гса нашего 1443 юл. 15 инд. 9“.

СУДОВЫЯ ПАСТАНОВЫ І АКТЫ, ПАМІЖ КРУПОВІЧАМІ І БАСТУНАМІМІ, — І, ІІ, ІІІ, ІV і V — 1444 Г. — „Акты Южн. и Зап. Россіи“, № 26. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА ВЯЛ. КНЯЗЯ КАЗІМІРА МАГІЛЁЎСКІМ МЯШЧАНАМ. 1447 Г. Па копіі — „Акты Южной и Зап. Россіи“, І, № 26. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА В. КН. КАЗІМІРА МАГІЛЁЎСКІМ БАЯРАМ, ПАЛАВІНЫ ХV СТГАГ. — „Бѣлорусскій Архивъ“ Григоровича, Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ЛІСТ МІТРАПАЛІТА ІОНЫ ПОЛЬСКАМУ КАРАЛЮ КАЗІМІРУ ІV 1450 Г. — „Акты, собр. Акад. Наукь“, І, № 49. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ПРЫВІЛЕЙНАЯ ГРАМАТА ВЯЛ. КН. СЬВІДРЫГАЙЛЫ АЛЬГЕРДАВІЧА 1450 Г. — „Археогр. Сборникъ“ VІІ. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ЛІСТ АДНАГО ПОЛАЦКАГА ЗБВЕРХНІКА РЫЖСКАМУ МАГІСТРАТУ. (Без даты; пэўна, каля другой паловы ХV стаг.) „Русско- Ливон. Акты“, ССLХVІ; Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

«†Почестнымъ мужомъ приятелемъ нашимъ ратманомъ Рыскимъ И зде какъ приѣхалъ есмь у Полотескъ, и купци князя великого Полочанё били намъ челомъ, а повѣдаютъ, штож князь вашь мештерь Полочаномъ у Рызе торговати не далъ, а ещо и товаръ у нихъ пограбилъ, и суды отоималъ, во князя вашого мештереве земли, что пѣши пришли к Полоцку: такую имъ соромоту учинилъ; ино не имъ соромоту учинилъ, осподарю нашому князю великому соромоту чинитъ. А вашимъ купцомъ Ризскимъ у Полоцку доброволно торговати и вы бы князю своему мештеру говорили, штобы князя великого купцомъ Полочаномъ товаръ ихъ отдалъ, а торговати бы далъ, какъ издавна быва(ло) по старому; а не въсхочеть ли отдати ино зде и Полоцку вашихъ купцовъ полно, и мы противъ велимъ товаръ у вашихъ забавити. А к намъ бы есте отписали. А также у Невгини (= Дынабург) у Полочанъ товаръ трясутъ, а грабятъ игличами поставы колутъ, и вы бы о томъ князю своему мештеру говорили, а к намъ бы есте отписали противъ нашои грамоты. А Гарманъ вашъ намъ то слюбилъ и руку на томъ далъ, што князя великого купьцомъ Полочаномъ у Рызе торговати доброволно, и за море путь чистъ, водою и сухимъ путемъ, какъ издавна бывало, по старому. А дасьть ли панъ князь вашь мештерь купцомъ Палочаномъ за море путь чистъ, а у насъ вашимь купцомъ Ризкимъ путь чистъ к Витебску и к Смоленску. А ваши записи старые у Полочанъ, а Полоцкии записи старыи у васъ. А какъ Гарманъ вашь намъ слюбилъ и руку далъ, што нашимъ купцомъ Полочаномъ за море путь чистъ торговати, и мы по тому слюбенью по Гармоновому, вашихъ есмо купцовъ пропустили к Витебьску и к Смоленску, оли жъ и на Москвѣ побывали. А какъ слюбите намъ, што нашимъ купцомъ Полочаномъ дадите за море путь чистъ торговати, водою и сухимъ путемъ, а мы нынѣ вашихъ купцовъ пропустимъ къ Витебьску и к Смоленску постарому. А такжо послали есмо слугу своего Дашка и Полочанъ до Риги, своимъ дѣломъ, своими рѣчми. А отсюле поѣхали водою, а отоле ужо нелга ѣхать водою, Замержеть, и они собе тамъ кони покупятъ: ино прошю васъ, своихъ пріятелеи, штобы есте ихъ пропустили добровольно“.

АКТ ПРАДАЖЫ ЗЯМЛІ Ў ВАЎКАВЫСКАЙ ВОЛАСЬЦІ ЯНАМ КАРЭЙВАМ ЯГУДОВІЧАМ. — „ПСАНЪ У ВИЛНИ“, 1451 Г. — „Акты Южн. и Зап. Россіи“ ІІ, № 71. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА КАЗІМІРА ЯГАЙЛАВІЧА ПАНУ МІШКУ 1452 Г. — Пісана ў Вільні — „Archiwum Sanguszkòw“, І, 47. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ПРЫВІЛЕЙНАЯ ГРАМАТА КН. МІХАЙЛЫ ПЯСТРУЦКАГА ЧЭРЭЙСКАМУ МАНАСТЫРУ І МІСАІЛУ, БІСКУПУ СМАЛЕНСКАМУ, 1454 Г. — „Археографич. Сборникъ“, ІІ. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА СЛУЦКАГА КНЯЗЯ МІХАЙЛЫ АЛЕКСАНДРАВІЧА БАЯРЫНУ ВАСІЛЮ ЦАРУ 1455 Г. — „Акты Зап. Россіи“, І, № 56. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ПРЫВІЛЕЙНАЯ ГРАМАТА КНЯЗЯ ЮРЫЯ ЛЫНГВЕНЕВІЧА, 1455 Г. — „Археографическій Сбор.“, VІІ. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА ВІЛЕНСКАГА ВАЯВОДЫ МІХАЙЛЫ КЕЗКГАЙЛОВІЧА 1455 Г. — „Археогр. Сб.“, VІІ. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ПАСОЛЬСКІЯ ПРАМОВЫ В. КН. КАЗІМІРА РАЗАНСКАМУ КНЯЗЮ ІОАННУ ФЕДАРАВІЧУ 1456 Г. — „Акты Зап. Россіи“, І, № 58. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ПРЫВІЛЕЙНЫЯ ГРАМАТЫ КНЯЗЯ ЮРЫЯ ЛЫНГВЕНЕВІЧА 1456 Г. — „Археогр. Сб“, VІІ. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

УСТАЎНАЯ ГРАМАТА В. КН. КАЗІМІРА ЖЫХАРОМ ПОЛАЦКА, КАЛЯ 1456 Г. — „Акты Зап. Россіи“, І, № 60. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА В. КН. КАЗІМІРА АНДРЭЮ ФЕДЗЬКОВІЧУ 1456 Г. — „Акты Зап. Россіи“, І, № 59. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ЛІСТ МІТРАПАЛІТА ІОНЫ ПОЛАЦКАМУ БІСКУПУ СІМЕОНУ, КАЛЯ 1456 Г.

„…Листъ твой, сыну, до насъ пришелъ и о всемъ на немъ познавъ, подивилися есмя, что какъ намъ не по доволу братьства твоего къ нашему смиренію и не по изначалству прежнихъ, твоей братыи, Полотьскыхъ Епископовъ, какъ то исперва писывали къ моей братьѣ, прежебывшимъ Митрополитомъ, олинь и донынѣ; а и отъ тебѣ то нынѣ новоначално учинилося и недоумѣнно намъ показася; не вѣмы убо, еже въ глубоку старость и въ безпамятіе дошелъ еси, или забытьемъ божественныхъ и священныхъ правилъ, и противяся что же Творецъ нашъ Христосъ Владыка за гордость и ангелъ своихъ не пощадѣ, но и съ небесъ сверже; а намъ достойно есть держати смиреніе, о всемъ исполняти преданная Сьвятыми Отци божественныя заповѣди и съблюдая киждо архіепископъ и епископъ церковную степень, едину по единой, по чину ихъ, какъ тго изъ старины предана быша. А посмотри, сыну, самъ разсуди: пригодно ли намъ святому Патріарху писатися „братомъ“, имѣя на собе его рукополаганіе; ни, и не буди то: но онъ, по нашей къ нему великой духовной любви, воленъ, а не долженъ, къ намъ и къ своимъ сыновомъ богомолцомъ писатись, какъ его воля; также и намъ къ вамъ писати, а не мы къ нему, ни вы, наши дѣти, кѣ намъ, опрочь одиного тщеславія и гордости, а паче безъ ума. А милость Божія на тебѣ. Писанъ Декабря 7“.

ПРЫВІЛЕЙ В. КН. КАЗІМІРА 1457 Г. — Па кодэксу Дзялыньскага выданы ў „Zbiòr praw litewskich“…, 28, і ў „Актахъ Зап. Россіи“, І, 73–75; Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

Гэты прывілей пацьвярджае ўсе раней дадзеныя, папярэднімі князямі, правы баярам, шляхце і духавенству. Перадрукаваны гэты прывілей у І томе „Актовъ, относ. къ истор. Зап. Россіи“, пад № 61.

Пачынаецца так:

„Мы Казимиръ съ Божіей Милости кароль Полскии и великій князь Литовскый и Рускый и Жемоитскыи и иныхъ земль, познавше вѣрность уставичную почтивыхъ, достоиныхъ освѣченыхъ, выбраныхъ, мудрыхъ пралатовъ духовныхъ и свецкихъ княжатъ, рыцеровъ, шляхтичовъ, бояръ, мѣстичовъ земль великого княжьства Литовского и Руского, Жемоитского, которую ижъ къ намъ и къ нашей парсуне освеченой, какъ жъ то до правого дѣдича и пана прироженого имѣли и имають, а тако жъ и на потомъ имѣти уставичне и верне мыслятъ якож то через осмотрѣніе наше найдено, — достойне умыслили есмо за такии доброты и ласки дары и иными ласками имъ милостиве отдарить: бо тогды потомъ къ намъ и къ нашимъ службамъ найдены будуть рыхлѣйшими, коли себе узрять такими ласками утѣшоны“.

„А про то не отзывнѣ дали есмо и моцъю того жь листа: щедре даваемъ, призволяемъ и вѣчне даруемъ посполито овшейки права тыи, зволенства твердости, якожъ имають прелаты, княжата, рытеры, шляхтичи, бояре, мѣстичи коруны полское“.

Па свайму зьместу гэты прывілей зьяўляецца зборнікам рожных артыкулаў дзяржаўнага права, — маетнага, сямейнага, спадковага, грамадзянскага і часьцю крымінальнага; тут усё прыраўнываецца да правоў і звычаяў — „коруны полское“. Між іншым зьвяртае увагу ў гэтым прывілею абмежаньне ў правох чужаземцаў: кароль урочыста абяцае не даваць ім у карыстаньне зямель і не назначаць іх на ўрадовыя становішчы.

Такежъ обѣцюемъ и слюбуемъ ижъ въ земляхъ тыхъ нашыхъ великого князьства земль, городовъ, мѣстъ, а либо которыхъ-кольвекъ дѣдичствъ у володѣніе и въ дерьжаніе, а любо нѣкоторыи вряды, а любо чьти не имамъ дать жадному чужоземцу, але только родичамъ тыхъ земль нашыхъ предреченыхъ великого князьства Литовского маемъ давати и наши послѣ будучии дадутъ въ держаніе и володѣніе“.

Пры гэтым в. кн. Казимир дае урочыстае абяцаньне:

…„А обѣцюемъ а слюбуемъ, ижъ панства нашего земль великого князьства предреченого не вменшимъ, але у границахъ, какъ же предки были наши, на имя Князь Александр нареченыи Витовтъ, дядя нашъ, и иныи держали и володѣли, тако жъ и мы тые жъ земли здоровы, границы цѣлы и зуполны держати будемъ, и володѣти и шитити, а съ Божьею помочью и всими силами нашыми розширяти будемъ".

ЛІСТ МІТРАПАЛІТА ЮНЫ ПОЛАЦКАМУ АРХІМАНДРЫТУ КАЛЛІСТУ, КАЛЯ 1458 Г.

…„А что, сыну, пишешь о поставленіи и зачимъ то еще какъ не сведно: ино то Богу вѣдомо, что велми есмь хотѣлъ быти въ дому Пречистыя Богородицы въ Святѣй Софѣи, и у великаго Господаря и у великаго Короля, коли былъ въ своей отчинѣ, въ Литовьской земли“…

ГРАМАТА МСЬЦІСЛАЎСКАГА КНЯЗЯ ІОАННА ЮР’ЕВІЧА ПОЛАЦКАМУ САФІЙСКАМУ САБОРУ 1458–1459 Г.

Грамата гэта ўпісана ў Евангельле полацкага Прадцечанскага манастыра ХІV ст., якое пераховуецца ў Петр. Публ. бібл. (Рук. гр. Толстого, ІІ, № 3). — „Акты Зап. Россіи“, т. І, № 62. „Вит. Стар.“, т. V, ч. І, бал. 18.

ГРАМАТА АЛЕХНЫ ДОВАЙНОВІЧА 1459 Г. „У ВИЛНИ“. Monumenta ducum in Ostrog. Archiwum S., I, 52. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ТЭСТАМАНТ КНЯЗЯ МСЬЦІСЛАЎСКАГА ІВАНА ЮР’ЕВІЧА 1463 Г. — „Бѣлорусскій Архивъ“ Грыгаровіча. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА КАРАЛЯ КАЗІМІРА ГОРАДУ КОЎНЕ 1463 Г. Срезневскій, „Свѣд. и зам.“ Х. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА ПАЛАЧАН У РЫГУ 1465 Г. — „Русско-ливонскіе акты“. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА ПОЛАЦКАГА НАМЕСЬНІКА МІХ. АЛЕХНОВА РЫЖСКАМУ БУРМІСТРУ 1465 Г. — „Русско-лив. акты“, № 250, бал. 203–204. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

„ТРІОДЬ“ 1466 Г., ПІСАНАЯ Ў ГОРАДНЕ. СПБ. Публ. бібл. F. І. 125. Соболевскій, „Палеографическіе снимки ХІI–ХVII ст. СПБ. 1901.

Аб каралі Андрэю гл. ніжэй, пад 1489 годам („Четья“ 1489 г.).

СУДОЎНІК КАРАЛЯ КАЗІМІРА ЯГАЙЛАВІЧА 1468 Г. Рукапіс у Румянцаўскім музэі, № 232. Першы раз лацінікай надрукаваны ў Дзялыньскага (1492 г.), 36, а затым — у „Актахъ Зап. Россіи“, І, № 67 (Рукапіс ХVІ стаг., Кормчая; судоўнік у канцы рукапісу).

Судоўнік гэты быў выданы ў Вільні в. кн. Літоўска-Рускім (крыўскім) Казімірам 29 лютага 1468 году. Захаваўся ў некалькіх рукапісах ХV ст.

Судоўнік пачынаецца гэтак:

„Казимиръ Божьею милостью король польскій, велики князь Литовски и Руски, княжа Пруское и Жомоитскій и иныхъ, чинимъ знаменито симъ нашимъ листомъ, хто на него посмотритъ, или чтучи его услышитъ, ижъ мы, съ князьми и съ паны Радою нашего Великого Князьства Литовского и съ всимъ поспольствомъ погадавиши, урядили есмо такъ".

Далей ідзе выклад артыкулаў. Найбольш гаворыцца тут аб крадзежах, у стасунку да якіх праводзіцца аснаўны погляд, што

„над злодѣемъ милости не надобѣ".

Асобна гаворыцца аб карах на канакрадаў:

„А которыи хотя первое укралъ, а коньская татьба, коня укралъ, а съ лицомъ прыведутъ, того узвѣсити“.

Знахараў, схопленых на крадзежы, пры допытах мучылі, лічучы іх чараўнікамі, якіх бытцам бароніць нячыстая сіла.

„А коли тать дасться на муку, а зѣліе зная, а знаки будуть добрыи на него, сокъ высочить, а будеть первѣй того крадывалъ, а любо мучиванъ, а и свѣдомо то будеть околицы: ино того зѣлейника, хотя не домучаться, ано его обѣсити“.

Наагул, зладзейства крэпка каралася:

„А коли чии паробки украдуть што у кого… коли первое украдеть ино его не вѣшати, а заплатити бондою его; а не будеть бонды, ино осподар его за него заплатить, а паробка сказнити и пробити (паставіць кляйно); а коли имѣть часто красти послѣ того, а выше полукопы, ино паробка узвѣсити“.

Моцна каралася такжа выводжаньне падданага люду:

„А которій будеть люди выводити, а любо челядь невольную, а ухватять съ лицомъ, того на шибеницю“.

Паводле агульнага свайго характару гэты судоўнік падобен да статуту в. кн. Ягайлы 1423 г. і да Вісьліцкага статуту 1438 году, але шмат меншы, артыкулы ў ім не панумараваны і грашовыя штрафы маюць тут меншае значэньне, бо гэты статут разглядае галоўным чынам крымінальныя справы, тады як першыя два тоўпяць у сабе цывільнае права.

ПРАВА ПРАДАЖНАЕ АД МІХАЙЛЫ ЯНОВІЧА ПАНУ ЯКУБУ КАРЫБАНОВІЧУ НА ВАЛОЖЫН 1470 Г. — „Акты Южн. и Зап. Россіи“, ІІ, № 74. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА БАЯРАЎ І НАМЕСЬНІКА ПОЛАЦКАГА АЛЕХНАВА РЫЖСКАМУ БУРМІСТРУ 1470 Г. — „Русско-ливонскіе акты“, № 259, бал. 225–226. Карскій, „Бѣлоруссы", т. І.

УГОДЧАЯ ГРАМАТА В. КН. КАЗІМІРА З НОЎГАРАДАМ 1470–1471. Г. — „Акты, собран. Акад. Н.“, № 87. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

АКТ РАЗМЯЖАВАНЬНЯ ЗЯМЕЛЬ ПАМІЖ УЛАДАНЬНЯМІ БІСКУПА І КАНОНІКАЎ ВІЛЕНСКІХ 1474 Г. — „Акты Южной и Зап. Россіи“, ІІ, № 75. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА БАЯРАЎ І МЯШЧАНАЎ ПОЛАЦКІХ ГОР. РЫЗЕ 1475 Г. — „Русско-лив. акты“, № 263, бал. 271. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА АД БАЯРАЎ І МЯШЧАНАЎ ПОЛАЦКІХ, У РЫЗЕ, 1476 Г. — „Русско-лив. акты“, № 264, бал. 232, Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА ЯНА КУЧУКА ВАСЬЦЫ ЛЮБІЧУ 1477 Г. „У ТРОЦЕХ“. — Monumenta ducum in Ostrog. Archiwum S., І, № 73; Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА ІВАШКА ІЛІНІЧА ВАСЬЦЫ ЛЮБІЧУ 1477 Г. „У ТРОЦЕХ“. — Monum. duc. in Ostr. Archiwum S., І, 74. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. I.

УГОДЧАЯ ГРАМАТА ПАЛАЧАН З РЫГАЙ 1478 Г. — „Акты, собр. Акад. Н.“, № 106. „Русско-лив. акты“, № 265, бал. 233–235. Карскій, „Бѣлоруссы“, т, І.

ПРЫВІЛЕЙНАЯ ГРАМАТА АЛЕКСАНДРА ХАДКЕВІЧА 1480 Г. — „Археогр. Сбор.“, VII. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА КАЗІМІРА ЯГАЙЛАВІЧА МАРЦІНУ ГАШТАЎТОВІЧУ 1481 Г. „У ВИЛНИ“ — Архіў Чартарыскіх. Archiwum S., І, 79. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА КНЯЗЯ МІХАЙЛЫ ВАСІЛЬЕВІЧА ЗБАРАСКАГА 1462 Г. „У ВИЛНИ“. — У Інстытуце Ассалінскіх у Львове. Archiwum S., І, № 79. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

УГОДЧАЯ ГРАМАТА КАРАЛЯ КАЗІМІРА С КНЯЗЯМІ ВАРАТЫНСКІМІ, АДАЕЎСКІМІ І ІНШ. 1473 Г. — „Акты Зап. Россіи“, І, № 80. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА КН. МІХАЙЛЫ І КАНСТАНТЫНА ІВАНАВІЧАЎ АСТРОЖСКІХ 1486 Г. „У ВИЛНИ“. — Monum. duc. in Ostr. Archiwum S., І, 84. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ПАСОЛЬСТВА В. КН. КАЗІМІРА ДА ВЯЛ. КН. МАСКОЎСКАГА ІОАННА ВАСІЛЬЕВІЧА 1486. Г. — „Акты Зап. Россіи“, І, № 88. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ПРЫВІЛЕЙНАЯ ГРАМАТА КН. СОФІІ ЗУБРАВІЦКАЙ І МАРІЯННЫ ТРАБСКАЙ 1486 Г. — „Археогр. Сбор.“, VІ. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

„МИНЕЯ МѢСЯЧНАЯ“ 1487 Г., знаходзілася ў Віленскай Публ. бібл. № 161. У канцы рукапісу (183 кар.) прыпіска:

при державѣ короля польскаго Казимира, великаго князя литовскаго. А повелѣніемъ и желаніемъ пана Солтана, короля его млости маршалка литовьскаго… Рукою многогрѣшнаго и гроубаго діака Сенка родом Смолнянина“.

ЛІСТ БЯЗМЫТНЫ КАР. КАЗІМІРА МЕНСКАМУ МЯШЧАНІНУ ЛУКАШУ ТЕРАШКОВІЧУ. У ВІЛЬНІ, 4 САКАВІКА 1488 ГОДУ.

Казимиръ божью милостью.

Княземъ нашимъ, и паномъ, и наместникомъ, и тивуномъ, и бояромъ, и мытникомъ, и всимъ заказникомъ. Тотъ нашъ чоловек мещанинъ менъскій Лука Терешковичъ торгуеть нашимъ дубасомъ бобруйскимъ Троицкое половины, а нашими пенязьми, а отъ того намъ прибытокъ дает. И вы бы отъ нашого дубаса и отъ его комяг мыта не брали бы есте: в Луську (Глуску), въ Погосте, в Чарторыску, у Куликовичохъ, въ Четъверътни, в Луцъку, у Вострозе, въ Степани, вь Дубровицы, въ Городъку, у Турове, у Паустьи, въ Пинъску, въ Берестьи, в Дорогичине, въ Каменъцы, в Слониме, въ Ковне, в Новегородъцы Литовъскомъ, въ Менъску, въ Смоленъску, въ Орши, въ Могилеве, в Рогочеве, въ Лучине, въ Сп(т)решине, въ Речицы, въ Гомъи, въ Чичерску, въ Пропостъку, въ Кричове, во Мстисловли, в Дорогобужи, у Вязъме, в Новегородцы Северском, в Радогощи, въ Трубецъку, въ Браньску, въ Стародубе, в Чернигове, у Вышегороде, въ Киеве, въ Путивли, въ Черкасехъ, въ Житомири, въ Чуднове, во Вручъемъ, в Чернобыли, въ Мозыри, в Новозу, в Любечи, в Грезску, — по всимъ нашимъ мытомъ, и по князским, и по панъскимъ, и по боярскимъ, сухимъ и водою. А которыи бы хотели через нашъ листъ силу ему чинити, а мыто взяти от нашого дубаса и отъ его камяг, тотъь намъ великую вину заплатить. Писанъ у Вильни, мар. 4 день. инъдиктъ 6“.

ПАКЛОННАЯ РУСКІХ КНЯЗЁЎ ДА ЦАРЬГРАДЗКАГА ПАТРЫАРХА АБ БЛАГАСЛАВЕНЬНІ НА КІЯУСКУЮ МІТРАПОЛІЮ ПОЛАЦКАГА БІСКУПА ІОНЫ 1488–1489 Г. Па копіі ХVІ стаг. — „Сборникъ Вил. Публ. биб.“, № 262; (па Дабранскаму), ліст 134 об. — „Археогр. Сборникъ“, І.

ПРЫВІЛЕЙНАЯ ГРАМАТА СЛУЦКАЙ КНЯГІНІ АННЫ СЛУЦКАМУ МАНАСТЫРУ 1489 Г. — „Акты Зап. Россіи“, І, № 94. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

„ЧЕТЬЯ“ 1489 Г., знаходзілася у Архэолёгічным музэю пры Кіяўскай Духоўнай Акадэміі.

„Минеями-Четьями“ называюцца зборнікі жыцьцёпісаў сьвятых, распаложаных па месяцох і прызначаныя для чытаньня на кожды дзень. Мабыць ужо ў Х–ХІ ст. у нас былі перакладныя Чэцьі-Мінэі на ўсе дванадцаць месяцаў; але да нашых часаў дайшлі Чэцьі-Мінэі толькі нямногіх месяцаў. У іх выкладаюцца, між іншымі, жыцьцёпісы: Антонія Вялікага, Іоанна Златавустага, Ѳеодосія Вялікага.

У гэтай Чэцьі месьцяцца жыцьцёпісы Барыса і Глеба, апокрыфічны жыцьцёпіс Георгія і друг., апрацаваныя краёвымі пісьменнікамі.

Як відаць с прыпіскі, на адвароце 186 ліста:

„спісана бысть кнїга сия… въ грядѣ оу камянци. пры великомъ короли. андрѣи. В. лѣт 6997… А писа сїю книгоу нѣхто ес березка з новагородка с литовского попович“.

У гэтым рукапісе маюцца ярка крыўскія асобнасьці мовы, (вясло, моланья, пращаеть, светого, завезал, терпечи, задрыжал, крывава, дожчю, борздо).

Малодшы сын Ягайлы і Софіі Гальшанскай, в. кн. Казімір, вядомы быў пад. імем Андрэя, напр., у Васкрэсенскім летапісе (П. С. Р. Л. VII, 256); „Ондрѣй Казимир“; у гэтай Чэцьі: „Короли Андрѣи“ у Горадзенскай „Тріоди“ 1466 г. „при великомъ короли Андрѣи“. К. Стадніцкі (Bracia Władysława Jagełły, 144) кажа: „Umiano u nas dołożyć starania, aby prawda historyczna zmąconą została, albo nigdy swiatła nie ujrzała. Ale zastanowić musi, że kroniki ruskieprawie zawsze Kazimierza Jagiellończyka nazywają Andrzejem, a czasami dodają, že był odszczepieńcem“. (Умелі у нас далажыць старэньня, каб гістарычная праўда была зацемнена, а ніколі сьвета ня бачыла. Але трэба заўважыць, што рускія летапісі немаль заўсёды Казіміра Ягайлавіча называюць Андрэям, а часам дадаюць, што быў парваслаўны). У капліцы сьв. Крыжа ў Кракаве, на Вавэлю, дзе пахаваны Казімір, дагэтуль маецца славянскі надпіс, які кажа, што (праўдападобна 1470 г.).

„благоизволеніем, мудростю бога отца всемогущего пописана бысть сия каплица повелѣніем великодержавнаго короля Казимира за божей милости короля польского и великого князя литовского и руського и инш. и его королевое прѣнаяснѣйшей паней Елизаветы ис поколѣнья цесарского, Внука пренанезвытяжнейшаго цесара Жигимонта пана земли ракуское а ческое, вгорское“.

(Зраўняй: Н. Дашкевича, „Замѣтки по исторіи Литовско-Русскаго государства“, 107–108, І. Первольф, „Славяне, ихъ взаимныя отношенія и связи“, 165–166). Уся гэта капліца была разрысавана ў візантыцкім стылю, майстрамі, выпісанымі для гэтай мэты з Беларусі (Крывіі).

ГРАМАТА ПЕТРАША ФОМІНІЧА ФЕДКУ ГРЫГОР’ЕВІЧУ 1490 Г. „У ВИЛНИ“. Monum. duc. in Ostr. Archiwum S., І, 90. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА КАЗІМІРА ЯГАЙЛАВІЧА ФЕДКУ ГРЫГОР’ЕВІЧУ 1490 Г. „У ВИЛНИ“. Monumen. d. in Ostr. Archiwum Sanguszkòw, І, 91. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА ФЕДКА БАГДАНАВІЧА ХРЭБТОВІЧА 1491 Г. „В МЕНСКУ“. Monum. d. in Ostr. Archiwum S., І, 95. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. I.

ГРАМАТА ВАСІЛІЯ ВАЛОВІЧА 1491 Г. „У СТАВКОВЕ“. Monum. d. in Ostr. Archiwum S., І, 96. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

„ТРІОДЬ ЦВѢТНАЯ“, без агалоўнага ліста, друкавана ў Кракаве, in folio, 362 лісты. Ундольскій, „Оч. Слав.-Русск. библіогр.“ М. 1871.

Захары Капысьценскі ў сваёй „Палинодіи“ (1621) кажа, што ў 1483 годзе надрукавана ў Кракаве „Тріодь цвѣтная“. Запярэчыць гэтай даце Капысьценскага няма данных, бо вядомыя дагэтуль экзэмпляры „Тріоди“ ўсе без агалоўнага ліста. Польскі бібліограф Эстрэйхэр падтрымлівае цьверджаньне Капысьценскага, ссылаючыся на балону Трыоді, знойдзеную ім у аправе аднэй лацінскай кнігі; ён кажа, што „Тріодь цвѣтная“ была запраўды друкавана ў 1483 годзе. Ці гэту „Тріодь“ друкаваў Фіоль, ці хто іншы, — такжа трудна ўстанавіць. Вельмі магчыма, што да Фіоля былі ўжо друкаваны ў Кракаве славянскія кнігі другім друкаром.

„ТРІОДЬ ПОСТНАЯ“, без агалоўнага ліста, друк. ў Кракаве, 1491 Г., in folio, 313 лістоў. Ундольскій, „Оч. Слав-Русск. библіографіи“, Масква, 1871. ёз ў Кракаве ку

„ЧАСОВЛОВЪ“, друк. ў Кракаве Швайпальта Фіоля, 1491 Г., in quarto, 384 лісты. Ундольскій, „Оч. Славяно-Русск. библіограф.“, Масква, 1871.

„ОКТОИХЪ“, друк. ў Кракаве ў 1491 г. Праф. Огіенко, „Друкарска трійця“ ў часопісі „Літопіс“ № 11, 1924 г. Estreicher „Bibliografia Polska“.

„ПСАЛТИРЬ“, друк. ў Кракаве, 1491 Г., in quarto. Ундольскій, „Оч. Слав-Русск. библіограф.“, М., 1871.

Першыя кірылаўскія друкі на ўсходнай славяншчыне — гэта кнігі Швайпальта Фіоля, друкаваныя ў Кракаве. Мы ведаем, што з канца ХІV стагодзьдзя завязуюцца стасункі Польшчы з землямі Крыўскімі і Літоўскімі, ведаем, што Галічына яшчэ з часаў Казіміра Вялікага ўходзіць у граніцы Польшчы, але, не глядзя на гэта, астаецца загадкай, чаму ў каталіцкай сталіцы, каталіком Фіолям былі друкаваны першыя славянскія друкі. Нельга дапусьціць, каб друкі гэтыя былі прызначаны для праваслаўных. Пры тагочасных рэлігійных паняцьцях — гэта немагчыма. Зрэшта з дакумантаў не відаць, каб у друкаваньні кніг Фіоля прыймаў хто учасьце з тагочасных праваслаўных ўладык.

Але мы ведаем, што Кракаў з 1006 году меў у сваіх мурох каталіцкі мнішскі ордэн, бэнэдыктынаў, якія адпраўлялі каталіцкую службу ў славянскай мове. Пасьля жанідзьбы Ягайлы, каралева Ядвіга, з мэтай шырэньня каталіцтва ў Літве, ўзмоцніла бэнэдыктынаў і чысьленна і матэр’яльна і перапраўляла іх у Літву. Цэнтрам для бэнэдыктынаў быў сьпярша Новагорадак, а аддзелы іх ордэну знаходзіліся па ўсей дзяржаве, асабліва ў „рускіх“ землях. Гэтым тлумачыцца тая шпаркасьць, з якой пераходзілі князі і магнаты ў каталіцтва: яны ў новай веры знаходзілі прывычную славянскую мову і блізкі абрадак. Гэта дае нязьбіты аргумант, што каталіцтва часоў Ягайлы прыходзіла да нас ня толькі ў лацінскай, але і ў славянскай форме. Такі пачатак быў ужо падставай да аб’яднаньня двох абрадкаў, якое было аформлена ў хуткім часе, бо ў 1439 годзе наступіла Флёрэнтыйская унія, да каторай далучыліся ня толькі грэкі, але і Кіяўскі мітрапаліт Ісідар, які шырыў, ці пробаваў шырыць унію ў Маскоўшчыне. Упадак Канстантынопаля (1455), уцёкі апошняга грэцкага патрыарха Грыгора Мамы ў Рым і прыняцьце ім уніі, давяршылі пералому ў настроях тагочаснага нашага грамадзянства. Грэцкае благачэсьце чулася разьбітым маральна. Што раз большае шырэньнеся уніі становіць на чарод пытаньне аб уніяцкім біскупе ў Літве. Па прозьбе караля Казіміра-Андрэя, і з пазваленьня папежа, патрыарх Грыгоры Мама ў 1458 годзе пасьвяціў для Літвы першага уніяцкага мітрапаліта Грыгора Баўгарына. Побач з гэтым вялася прапаганда лацінскага каталіцтва, якое шырылася, аднак, даволі туга. І вось, у 1465 годзе кароль Казімір просіць папежа, каб той прыслаў яшчэ ў Літву з палуднёвай славяншчыны бэнэдыктынаў. У 1469 годзе гэтыя мніхі прыбылі ў Літву і аселі ў Старых Троках. Вясной у 1473 годзе сабор, зложаны з біскупаў усходняга абрадку, князёў, паноў і выдатных мужоў, выслаў ліст да папежа з прапазыціяй уніі. А тры гады пазьней, ў 1476 годзе, у гэтай справе выехала з Вільні ў Рым цэлае пасольства, зложанае з выдатных асоб краю, якое было ўрочыста прынята папежам Сыкстам ІV. У выніку гэтых захадаў, для аблягчэньня шырэньня уніі, група магнатаў, у ліку якіх быў Марцін Гаштальд (сын Яна Гаштальда, кіяўскі намесьнік), Солтан, (Скумін Тышкевіч, Кісель, — гэты апошнія паводле Р. Земкевіча: „Значэньне Ф. Скарыны ў беларускай культуры“. Гл.: „Вольная Беларусь“, № 13, 1917 г.), пры маральным, а магчыма і матэр’яльным падтрыманьні караля Казіміра-Андрэя, злажылі капітал на друкаваньне богаслужэбных славянскіх кніг для уніятаў, Устройства друкарні было даручана кракаўскаму мешчаніну пара Швайпальту Фіолю. Але ў каторым годзе гэта адбылося — трудна сказаць. Захавалася умова Фіоля з майстрам Рудольфам Борсдорфам каля 6 лютага 1491 году, ў якой гаворыцца, што Борсдорф прыгатаваў нейкі шрыфт для Фіоля, з якога Фіоль быў здаволены, і, дзеля гэтага, заказывае ў яго ізноў новы шрыфт (rewsische Schrift oder Buchstabe) паводле сваіх рысункаў.

Пры гэтым Борсдорф „пастанавіў і дабравольна абяцаў, што ніякага рускага шрыфту ці літар нікому вырэзаць і прыгатаўляць ня будзе і не захоча“. Акром таго, „ніводнаму чалавеку ніякага паказу ані навучаньня гэтай справы ня дасьць“ пад карай утраты маетнасьці.

Есьць данныя, каторыя гавораць, што друкарская праца Фіоля была распачата раней 1483 году (гл. вышэй: „Тріодь цвѣтная“), што выглядае вельмі праўдападобным, бо пры тагочаснай тэхніцы Фіоль ня мог у неспаўна год надрукаваць звыш 1200 аркушаў друку, нават пры вялікім мятэр’яльным засабе і з прыгатаванымі ўжо да друку рукапісамі. Пры гэтым узьнікае цікавае пытаньне: дзе і кім былі прыгатаваны рукапісы да друку, бо трудна дапусьціць каб немец Фіоль, сам на сваю руку іх прыгатовываў. Што рукапісы гэты былі прыгатаваны у крыўскіх землях, даводзяць канцавыя тэксты кніг, надрукаваных тэй самай мовай, якой пісаліся ўсе акты і граматы ў в. кн. Літоўскім. Прыкладам, у канцы „Осмогласника“ чытаем:

„Докончана бысть сия книга оу великомь градѣ оу Краковѣ, при державѣ великого короля польского Казимира, и докончана бысть мѣщанином краковскымь Швайполтомь Фѣоль, изъ нѣмець немецкого роду франк".

У „Часослове“ ў канцы чытаем:

„То ест личба до тое книгы, як имают тетрад(и) быти от початку аз до конца, одна тетрад подля единоѣ и тыж один лист подля другого аз до конца“.

Хто такі быў Фіоль, — відаць з павыжшай дапіскі да „Осмогласника“: быў ён немец з Франконіі, цяперашняй Баварыі. Род Фіоляў жыў у Кракаве, пачынаючы з ХІV ст. Галоўным рэмяслом Швайпальта Фіоля было гафтарства па шоўку, але ён належаў да тых людзей, якія кідаюцца на ўсякія выдумкі. Гэта відаць з таго, што ў 1489 годзе ён будуе нейкія машыны, „нідзе да таго не бачаныя“, да асушаньня капальняў. На гэты машыны дастае Фіоль у тым-жа годзе ад караля Казіміра-Андрэя прывілей да стаўляньня іх у капальнях для асушкі апошніх, за што кароль забасьпячае Фіолю на вечныя часы палавіну даходу з тых капалянь. Фіоль быў ня ідэйны друкар, а проста аваротлівы прадпрыемца, які браўся за ўсялякую справу, якая магла даць яму даход, пры гэтым, відаць, чалавек ён быў асьвечаны і азнаёмлены з мэханікай і рысаўніцтвам.

Друкаваньне славянскіх кніг прычыніла Фіолю шмат клопатаў і непрыемнасьцяў. Яго западозрылі ў гусытызме. Хоць Канстанцкі сабор (1414–1418 г.) спаліў Гуса, але ня выпленіў гусытызму, які, акром вымаганьня аб залежнасьці папежа ад сабору, ставіў другое яшчэ вымаганьне — народную мову ў богаслужэньнях. Імкненьні нашых магнатаў абслужыць рэлігійныя патрэбы славянскімі кнігамі, відаць, не агранічаліся аднымі уніятамі, а пашыраліся і на некатарыя каталіцкія сфэры. І, вось, гэта апошняе было вытлумачана сьв. інквізыціяй, як тайны гусытызм, і інквізыція, дашукаўшыся нейкіх прычын у друках Фіоля, арэштавала яго. Кракаўскі біскуп пазваў Фіоля на суд, але справа зацягнулася, і прыяцелі павінны былі ўзяць Фіоля на парукі. 21 лістапада 1491 году Фіоля выпусьцілі з вязьніцы да суда, ўзяўшы з яго падпіску, што ён ня выедзе з Кракава. Па нейкім часе Фіоля другі раз арэштавалі, здаецца, за тое, што ён стараўся дакончыць свае друкі, але ізноў 22 сакавіка 1492 году выпусьцілі на парукі.

Урэшцэ, 8 чэрвеня 1492 году стаў Фіоль перад судом інквізыціі. Ён павінен быў прысягай ачысьціць сябе ад закідаў у гэрэзіі і засьведчыць сваю прыналежнасьць да каталіцтва „бо акром касьцёлу ні ў якай сэкце няма збаўленьня“. Пасьля гэтага яго выпусьцілі на волю, вярнуўшы яму „чэсьць і добрае імя“.

Калі ўзяць пад увагу тагочасны гусыцкі рух, які адкідаў ў богаслужэньні лацінскую мову і адстаіваў народную, то будзе зразумелым абураньне, якое выклікалі друкі Фіоля сярод каталіцкіх ортодоксаў. Ані уніяцтва, ані каталіцкі рух з славянскім богаслужэньнем не выяўлялі сабой чысьленнай сілы, і дзеля гэтага друкі Фіоля, як каталікі, так і праваслаўныя, нішчылі. Вось чаму яны сягоньня становяць надзвычайную рэдкасьць і захаваліся ўсяго толькі ў некалькіх экзэмплярах, дый і тыя без агалоўных балон.

Магчыма такжа, што кнігі былі зьнішчаны ў скорым часе пасьля іх выхаду ў сьвет, бо калі ў 1498 годзе, выданьнямі Фіоля зацікавіўся вядомы гуманіст і паэт Цэльтэс, які прасіў кракаўскага прафэсара Зомэрфэльда пераслаць яму славянскія друкі, то Зомэрфэльд, два разы даведаўшыся да Фіоля, праканаўся, што ён ужо ніякіх славянскіх кніг у сябе ня меў (nullum apud se ruthenae literae librum habere affirmat).

Памёр Фіоль у 1525 годзе.

ПРЫВІЛЕЙНАЯ ГРАМАТА СЛУЦКАЙ КНЯГІНІ АННЫ СЛУЦКАМУ ТРОЕЦКАМУ МАНАСТЫРУ, 10 КРАСАВІКА 1492 Г. — „Акты Зап. Россіи“, І, № 98. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА КАРАЛЯ АЛЕКСАНДРА, ДАНАЯ АЛЕХНУ ГЛОЗЫНІ 1492 Г. — „Археогр. С6.“, ІІІ. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ПАСТАНОВА ЖМУДЗКАГА СТАРАСТЫ Ў СПРАВЕ КУНІЧНІКА ТРУМНЫ 1422 Г. (копія). — „Археогр. Сб.“, ІІІ. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА В. КН. АЛЕКСАНДРА ФЕДКУ ГРЫГОР’ЕВІЧУ. „Чтенія въ Имп. Общ. исторіи и древн. Россійскихъ при Московскомъ Университетѣ“. Кн. ІV (191), Масква, 1899 г., бал. 56.

„Чинимъ знаменито симъ нашимъ листомъ, хто на него посмотрить, альбо чтучи его велышить, кому потреб того будеть ведати. Бил намъ чоломъ писар нашъ Ѳедко Григоревичъ и просил нас в Полоцку десяти человековъ на имя Полянъ, что служили къ двору нашему къ Чєрсвяцкому. Ино мы, впаметавши его верную службу, и тыхъ людей Полянъ и зъ ихъ землями пашными и бортными, и зъ сеножатьми, и с озеры, и з даню грошовою, и медовою, и со всими входы и приходы, как нам служили, ему дали вечно, и его жоне и ихъ детемъ и потомъ будучимъ ихъ щадкомъ. Воленъ он отдати, и продати, и къ цєркви записати, и къ своему вжиточному обернути. А на твердость того казали есмо и печать нашу привесити к сему нашому листу. Псан въ Троцех, в лет 7001 мца, дек. 12 день, индик. 11“.

ГРАМАТА ПЕТРАША ФОМІНІЧА ЛЮБІЧА 1492. Г. „У ВИЛНИ“. Monumenta d. in Ostrog. Archiwum S., І, 99. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА В. КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА 1492 Г. „В МЕНСКУ“. Monum. d. in Ostr. Archiwum S., І, 100. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ПРЫВІЛЕЙ ЖАМОЙДЗКІ АД КАРАЛЯ АЛЕКСАНДРА 1492Г. З Літоўскае мэтрыкі. Дзялыньскі, 67. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ПРЫВІЛЕЙ В. КН. І КАРАЛЯ АЛЕКСАНДРА 1492 ГОДУ. У склад гэтай граматы ў першай палавіне ўходзіць цалком прывілей в. кн. Казіміра 1457 г., а ў другой палавіне яна зьяўляецца саўсім самаістым правадаўчым актам, абмежуючым уладу гаспадара. Рада в. кн. Літоўскага, якая складалася з ленных князёў і намесьнікаў аддзельных зямель, даўно дабівалася магчымасьці ўзяць дзяржаўнае кіравецтва ў свае рукі. Пры канцы XV стагодзьдзя яна дабілася свае мэты. В. кн. Александр гэтым прывілеям перадаў правадаўчую, адміністратыўную, судовую, грашовую, замежных спраў і вайсковую чыннасьці ў рукі „Рады Господарскои“. Гэткім чынам вялікае князьства Літоўскае з гэтага часу становіцца арыстакратычнай рэспублікай. Вяліки князь стаўся звычайным старшынёй Рады Гаспадарскай і ня меў права рабіць ніякіх выступленьняў без яе згоды. Гэты прывілей слушна можа быць названы „magna charta libertatum“.

ПСАЛТЫР. Бібл. Кіява-Пячэрскай лаўры, № 4. Рукапіс напісаны ў Вітабску, што можна бачыць з гэткага запісу:

„В лѣт … списана бысь сия кніга рукою многогрѣшного раба божия ортемья дяка рекомая псалтирь толкованая. а списана быс въ градѣ витебьску“.

Пісана 1492 г. Мае шмат крыўскіх азнак у мове, між іншым, — выдатнае аканьне.

„ПОУЧЕНІЯ ЕФРЕМА СИРИНА“ 1492 Г. Рукапіс СПБ. Публ. бібліат. Сабр. Погодина, № 71-а. Крыўскія асобнасьці выражаюцца ў аканьні („праславить“, „Іосифава“, „обращеть“), а такжа — ў іканьні („пішиць“, „радуиться“) і мешаньню у і в.

Ефрэм Сірын (г. зн. родом з Сірыі, †372) пакінуў пасьля сябе многа твораў догматычна-полемічнага характару, маральнага, аскетычнага, пахвальныя словы сьвятым, царкоўныя песьні і малітвы. У іх Ефрэм выказаў глыбокае знаньне сьв. Пісьма і вялікую вучонасьць.

ГРАМАТА ІВАШКА ЯЦКОВІЧА 1493 Г. „У ВИЛНИ“. Monum. d. in Ostrog. Archiwum S., І, 100. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА В. КН. АЛЕКСАНДРА ЯЦКУ ВАСІЛЬЕВІЧУ 1493 Г. „В ТРОЦОХ“. У Чапскага ў Станькові. Archiwum S., ІII, 24. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА В. КН. АЛЕКСАНДРА ПАНІ ВАСКОВАЙ ПАЎЛОВІЧОВАЙ 1494 Г. „ОУ ТРОЦЕХ“. У Чапскага ў Станькові. Archiwum S., ІII, 27.

ГРАМАТА В. КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА ЯГАЙЛАВІЧА 1495 Г. „У ВИЛНИ“. Літоўская Мэтрыка. Archiwum Sang., І, 102.

ГРАМАТА В. КН. АЛЕКСАНДРА ВІТАБСКАМУ НАМЕСЬНІКУ КНЯЗЮ МІХАЙЛЕ ЖАСЛАЎСКАМУ 1495 Г. Сапуновъ, „Витеб. Старина“, т. І.

(…) „Жаловали намъ очевисто на тебе мѣщане Витебскіи и все поспольство, штожъ ты имъ кривды великіи подѣлалъ и новины увелъ: коли дей они гдѣ медъ пресный и жито и рыбу покупивши за свои пѣнези и припровадятъ къ Витебску до своихъ домовъ, и намѣстникъ дей твой съ слугами твоими, замки отбиваючи, моцно въ нихъ медъ и жито и рыбу на тебе беруть, а пѣнезей за то имъ ничого не платятъ, а которыи бы не хотѣли рыбъ дати брати твоимъ слугамъ, и ты дей имъ заповѣдаешъ, ажъ бы на мѣстѣ не продавали, а въ томъ имъ шкода великая; такожъ дей, коли струги съ куплею своею шлють до Риги, и ты отъ кождого стругу велишъ брати на нихъ обѣстки по десети грошей;“(…)

ЛЕТАПІС АБРАМКІ. Віленск. Пуб. бібліатэка. Пісана не пазьней 1492 году. Летапіс гэты выяўляе сабой галоўным чынам перапрацоўку пачатнага летапісу і як па мове, так і па рэдакціі прыналежыць да ліку вельмі характэрных помнікаў смаленскай пісьменнасьці. Навукова-крытычная распрацоўка гэтага летапісу магла-бы выказаць сьляды самаістых смаленскіх летапісаў больш раннага дзеячасу. У летапісе знаходзім старэтныя крыўскія назовы: Вільня, а жыхары — вільневцы, Велія (рака), Навгородок, Городень, Ковень, Берестье, Менск.

На 436 лісьце чытаем:

„…напісана быс сїя книга глаголемый лѣтописець въ граде Смоленсцѣ. при дръжавѣ великого князя александра изволенїемъ божїим, и повеленїем господина владыки епископа смоленъского. їосиѳ рукою многогрѣшнаго раба божїа авраамъка“.

Бацькаўшчынай найдаўнейшай рэдакціі Літоўскага летапісу быў праўдападобна Смаленск. На гэта паказуюць ня толькі смаленскія запіскі, але і мяйсцовы смаленскі колёрыт летапіснага апавяданьня і смаленская крыніца „Пахвалы князю Вітаўту“. Ў зборніку казаньняў Ісаака Сірына, цэлыя адрыўкі літэральна падобны да летапіснага тэксту Пахвалы. Першы з вучоных зьвярнуў на гэта увагу М. Грушевський, які паказаў і на рытмічнасьць, або лепш — цыклічнасьць будовы ў смаленскай запісцы з 1428 г., якая сталася крыніцай Пахвалы в. кн. Вітаўту:

Тогда бяхоу крѣпко слоужахоу емоу велиціи князи…
честь и дары подавахоу емоу
и тако же слоужахоу емоу и въсточные великии цари татарьскии,
тако же и Немецькии великии князи слоужахоу емоу
со всѣми грады своими и съ землями,
еще же и инии велиции князи слоужать емоу —
господарь молдавскои земли, тако же и бесарабьской земли.
Тако же и Чеськое корольство слоужаше емоу.

„ПРОЛОГЪ“ 1496 Г. Вілен. Публ. бібл., № 100. У канцы кнігі чытаем:

„…желаніем пана Солтана Солтановича намѣстника бѣлскаго“.

Прологамі называліся зборнікі кароткіх жыцьцёпісаў сьвятых. Паяўленьне на ўсходнай славяншчыне Прологаў адносіцца да Х стагодзьдзя. У аснову іх ляглі „Мартыролёгіоны“ г. зн., кароткія сьпісы мучанікаў с кароткімі ведамкамі аб іх мучэньнях; пасьля да іх былі дададзены жыцьцёпісы сьвятых; затым — дапоўнены апісаньнямі старазаконных і новазаконных сьвятаў, і апісаньні некатарых падзей, якія мелі ўплыў на гісторыю хрысьціянства; урэшце, у Прологах маюцца апавяданьні з „Патэрыкоў“ і зьверх таго ў іх зьмяшчаюцца „Словы“ айцоў царквы, навукі і пахвалы сьвятым і сьвятам. Прологі бываюць дваякія: абшырныя, якія зьмяшчаюць у сабе ўсе вышэйназваныя элемэнты, і кароткія, зьмест якіх агранічаецца сьпіскамі мучанікаў і жыцьцёпісамі сьвятых.

ЛІСТ КАНСТАНТЫНА АСТРОЖСКАГА 1497 Г. — „Археогр. Сборникъ“, І. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ЗАПІС КРЫШТАФА КЛІШОЎСКАГА 1497 Г. — „Археогр. Сборникъ“, І. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ПРЫВІЛЕЙНАЯ ГРАМАТА В. КН. АЛЕКСАНДРА 1499 Г. „Ў ВИЛНИ“. — „Беларускі Архіў“ Грыгаровіча. Monumenta d. in Ostrog. Archiwum S., І, 117. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

АКТЫКАЦІЯ ПРЫВІЛЕЙНАЙ ГРАМАТЫ КАНСТАНТЫНА АСТРОЖСКАГА ВІЛЕНСКАМУ ПРАЧЫСЬЦЕНСКАМУ САБОРУ 1499 Г. — „Археогр. Сборникъ“, VІ. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ГРАМАТА ПАЛАЧАН У РЫГУ, КАНЦА ХV СТАГ. — „Русско-лив. акты“, № 278, бал. 241.

ГРАМАТА ПАЛАЧАН У РЫГУ, КАНЦА ХV СТ. — „Русско-ливонскія акты“, № 279, бал. 242. Сапуновъ, „Вит. Стар.“, І, 28. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ЛІСТ АДНАГО ПОЛАЦКАГА ЗЬВЕРХНІКА РЫЖСКАМУ МАГІСТРАТУ, КАНЦА ХV СТАГ. — „Русско-лив. акты“, № 266. Сапуновъ, „Вит. Стар“, І, 30.

ГРАМАТА В. КН. ВАСІЛЯ ДЗЬМІТРАВІЧА З ПОЛАЦКА Ў РЫГУ, КАНЦА ХV СТАГ. — „Русско-лив. акты“, № 270, бал. 242–243.

ГРАМАТА ДРУГОЙ ПАЛОВЫ ХV СТАГ., без даты. — „Виленскіе палеогр. снимки“, № 3.

„ЗАПИСЬ О СМОЛЕНСКОЙ ПОСОШЧИНѢ“, палавіны ХV ст. Надрукавана ў „Актахъ Зап. Росс.“, т. І, № 55. Гэты запіс належыць да юрыдычных актаў, нормуючых земскае права; ў ей замацаваны старакрыўскія зямельныя нормы, паміж грамадзкімі клясамі. Помнік надзвычайна цікавы для гісторыі зямельнага права.

ГРЫГОРАГА ПАПЫ РЫМСКАГА БЯСЕДЫ, пісаны полуўставам ХV або пачатку ХVІ стагодзьдзя. Перах. ў Віленскай Публ. бібл., № 59. Рукапіс раней належаў Новагорадзкаму манастыру, а пасьля Жыровіцкаму. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ТАЛКОВЫ ПСАЛТЫР, пісаны полууставам ХV або пачатку ХVІ ст., рукапіс на паперы. Перахов. ў Віленскай Публ. бібліат., № 49. Паходзіць з Супрасльскага манастыра. Крыўскія азнакі сутсрачаюцца па ўсяму рукапісу. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

АДРЫЎКІ ЖЫРОВІЦКАЙ ЧЭЦЬІ-МІНЭІ ХV СТ. Пераховываліся ў кнігасхове Жыровіцкага манастыра; пісаны выразным полууставам з застаўкамі і пачатнымі літарамі маляванымі мініяй па золаце. Аб гэтым рукапісе упамінаецца ў кніжцы „Наши провинціальные архивы и ихъ значеніе для Западно-Русскаго Края“ (Горадня, 1894, бал. 31).

ПАМЯННІК САНГУШКОЎСКІ ХV СТ. Адна пэргамінная карціна, абарваная ўнізе. Пад застаўкай маецца надпіс вязьзю: „Помяни Господи Іисусе Христе рабъ Твоихъ во царствіи Твоемъ“. Пасьля гэтага ідзе пералічаньне імён, а ўнізе — родъ князя Андрэя Сангушковіча, Пераховываўся ў Віленскай Публ. бібліатэцы.

„КНИГА ЗОВОМАЯ ПРИТОЧНИКЪ“. Рукапіс ХV ст. ў зборніку Кіява-Міхайлаўскага манастыра, № 1655. Пісаў гэту кнігу: „Васка пісар пана Миколаа Радивиловича въ лето 6991 (=1483). Гэта ёсць полемічны твор супроць жыдоў, г. зн., — сэкты жыдоўствуючых. Полемічная літэратура супроць жыдоў пачала ў нас паяўляцца, калі пайшлі ў ход між інтэлігенціяй кнігі, перакладзеныя з жыдоўскай мовы. Як сама сэкта жыдоўствуючых, так і літэратура іхняя і аб іх паявіліся ў нас шмат раней, чым у Маскоўшчыне і Вялікім Ноўгарадзе.

„МУКА ГОСПОДА НАШОГО ІСУСА ХРЫСТА“. Рукапіс ХV ст. Пераховуецца ў Петрагр. Пуб. бібл. (б. Q. І. № 391). Карскій, „Бѣлоруссы“, т. ІІІ.

Некатарыя дасьледчыкі дабачалі ў гэтым рукапісе Нікадэмава Евангельле, але бліжэйшы разгляд прымушае вывад такі лічыць непраўдзівым. Толькі ў другой часьці, пачынаючы з 16 балонкі, даволі нескладная палавіна ў гэтага рукапісу прыпамінае рожныя повесьці Нікадэмавага Евангельля. Перапрацоўка гэта зроблена з лацінскай мовы, але дагэтуль лацінскага арыгіналу яшчэ не адкрылі. Вельмі магчыма, што гэта ёсьць самаістая крыўская пераробка якога-колечы Pasio Christi.

Пробка мовы (Карскій, „Бѣл“., ІІІ, 63).

„…тогды юда сторговавши. и пѣнязи от жидовъ оузявши. присягнувши. иже то што обецал пополнити ме(л). пришо(л) вечере(м) до бетании албо до виѳаніи. милостивомоу го(спд)у ис(су) со своею милою маткою и съ апосто(л)ми своими та(м) боудоущи(м). да маріа матухна милостивая. тое льстивости июдашовы не ведоючи. поздоровила его вел(ь)ми ласкаве. привитала его рекоучи. о милый приятелоу што еси (там) въ ероусолиме о моем сыноу миломъ чоува(л) альбо слыша(л). июда отповеда(л) все добро дѣетсе найми(лей)ша госпожо“.

Повесьць канчаецца апавяданьнем аб Язэпе Арыматэйскім і увагай:

„… про то(ж) нине братья наймилейша тое чтение. которое чоули есте никоде(м) писмо(м) жидовски(м) пописа(л) а потом по исходячи(х) лете(х) многи(х) прашо(л) до іор(с)лима цесарь великій теодосию(с) а тамо тое почитаніе нашо(л) на ратоуши пилата старосты оу явны(х) книга(х) пописане. а тако чере(с) того цесаря коу нашому познанію пришли“…

„О ОМУЧЕНІИ ПАНА НАШЕ(ГО) ЕСУ(СА) КРИСТА“. Рукапіс ХV ст. ў зборніку Маскоўскай Сынодальнай бібліатэкі, № 367. Гэтае апавяданьне такой-жа рэдакціі, як і ў павыжшым Петраградзкім зборніку № З91.

ПОВЕСЬЦЬ АБ ТРОХ КАРАЛЁХ. Рукапіс ХV ст. (Публ. б. Q. І., № 391). Карскій, „Бѣлоруссы“, т. ІІІ. Знаходзіцца ў адным зборніку з повесьцю аб Муцы Хрыстовай. Арыгінал гэтай повесьці вядомы: гэта твор на лацінскай мове кармэліты Johannes von Hildesheim (†1375 г.): Liber de gestis ac trina beatissimorum trium regum translatione etc., некалькі разоў друкаванае. Лацінская легенда зьявілася і ў нашым перакладзе, а лепей — перапрацоўцы, бо ў арыгінале няма апісаньня аб абычаях рожных народаў (Ноубїане, Солдане, Яковите, Мароните, Компоты, Исмы, Марромины, Николайте, Мандополи). Але тым ня меней відаць, што перадкладчык карыстаўся лацінскім арыгіналам. Гэтак у нашым рукапісе часта сустрачаецца „и те(м)“, чым выказуецца лацінскае item и (те(м) Сырїа и те(м) Армїане і г. п.). Тэкст гэтай повесьці ўзьнік безумоўна ў каталіцкім асяродку.

Повесьць аб трох каралёх цікава з літэратурнага боку, дзякуючы ўстаўленым у яе рожным апокрыфам і сьвецкім сярэднявечным повесьцям.

Пробка мовы:

…да оуси люди которыи родятсе там оу тыхъ земляхъ. от которы(х) с(в)тый фома моучонъ бы(л) ис прироженїа держать лица албо виденїе на зраст песій какъ оу псовъ толко не мохнаты. и таке родяться. а до нинейшого дня иже оусегда у кажной з(е)мли индеи и в островехъ родятьсе и ростоу(т)“.

Аб зьнешнім выглядзе Божага дзіцяці і Маці Божай сказана: Хрыстос у 13 дзень

„подлуг своего вѣкоу бы(л) маленко сытыи а оубогий оу пелен(ь)ки (аж) до плечеи оу ясле(х) на сѣне лежа(л) оувитый. а м(а)рїа матка его яко те(ж) в ыны(х) книгахъ и прикладехъ есть написано. была оу парсоуне телиста а маленко смеда“.

Аб грэцкай веры так апавядаецца ў нашай повесьці:

„…попове грецке соу(т) жонаты. а нося(т) долге волосы да не вѣря(т) штобы стыи дхъ от отца и сна походи(л). але толко от отца. теж не вѣря(т) штобы чистец бы(л)… да коли мшу держати хотя(т) тогды вырежуть с кислого хлеба гостію албо оплат(ок) на чотыри оуглы на по(свя)щеніе да тую гостію кладу(т) на блюдечко золотое“…

„ЖИТІЕ СВ. АЛЕКСІЯ ЧЕЛОВѢКА БОЖІЯ“, рукапіс ХV ст. Петрагр. Публ. бібл., № 391. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. ІІІ. Крыўская вэрсія жыцьцёпісу Аляксея ператворана з лацінскага арыгіналу Legenda Aurea Jacob de Voragine. Легенда гэта празначана для каталікоў і апрацавана каталіком, які не знаў царкоўна-славянскіх вэрсій легенды: ў тэксце саўсім няма царкоўна-славянізмаў.

Прыклад мовы (Карскій, „Бѣл.“ ІІІ, 46):

„… Матка то(ж) тое оуслышавши какбы л(ь)вица дероучи себе также здрапавши на собе роубие альбо хоусты. волосы распоустивши оу небо очи по(д)носила. а коли пере(д) велики(м) людо(м) с(вя)того тела дои(д)ути не могла и она закликала рекоучи. даите ми приступити абы(х) оувидѣла с(ы)на моего абы(х) оувидѣла потешеніе д(у)ше моее. который ссалъ гроуди мое аколи пришла до тела на ложи на него кликала рекоучи. беда мне с(ы)ноу мой свѣчо очью мои(х) чому еси так оучини(л)“…

„КАК СЯ МША ЧТЕТЬ РИМСКИМ ОБЫЧАЕМЪ МА(Т)ЦЕ БЖІЕЙ“. Рукапіс Маскоўскай Сынод. бібл., № 558. Твор гэты належыць да каталіцкай пісьменнасьці ў крыўскай мове. Гэта ёсьць імша ў чэсьць Маці Божай з тлумачэньнем, што мае гаварыць сьвятар і прыслужнік да імшы. У канцы дададзена:

„то(л)ко тые слова писаны, што капла(н) гласом говорить на мши, што в таемници говори(т) того не(т).

ЛАЦІНСКІЯ МАЛІТВЫ. „Pater noster“, і „Ave Maria“ па лацінску, але кірылаўскімі літарамі і ў перакладзе вэрсэтамі, а такжа „Сымвол веры“. У зборніку Маск. Сынодальнай бібліатэкі № 558. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

„О ПЛАЧИ МАТКИ О СЫНУ“. Рукапіс ХV стаг. ў зборніку Маск. Сынодальнай бібліатэкі, № 367. Гэта ёсьць вельмі папулярны „плач Богародзіцы“ каталіцкай рэдакціі.

„О ОУСТАНИ КРИСТУСОВѢ ИЗ МРТВЫХЪ“. Рукапіс ХV ст. ў зборніку Маскоўскай Сынодальнай бібліатэкі, № 367, б. 407. Падобна папярэднім рукапісам і гэты апошні апрацованы быў для ўжытку каталіком.

„ПОСЛАНЬЯ ТИВЕРЕЮ ЦѢСАРЮ“. Рукапіс ХV ст. ў зборніку Маскоўскай Сынодальнай бібліатэкі, № 367. Па зьместу належыць да апокрыфічнай пісьменнасьці папулярнай на Захадзе сярод каталікоў.

„МУЧЕНІЯ СВ. ГЕОРГІЯ“. Рукапіс ХV ст., знаходзіцца пры „Чэцьі-Мінэі“, 1489 г. Твор гэты належыць да апокрыфічнай літэратуры. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. ІII.

„СЛОВО НА УСПЕНІЕ ПРЕСВ. БОГОРОДИЦЫ“. Рукапіс ХV ст. пры „Чэцьі-Мінэі“, 1489 году. Твор гэты належыць да апокрыфічнай літэратуры. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. ІII.

„СИМЕОНА НОВАГО ТВОРЕНІЯ“. Рукапіс ХV ст., знаходзіўся ў Віленскай Публ. бібл., № 72. Паводле правопісу — крыўскага паходжаньня. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

„КИРИЛЛА ІЕРУСАЛИМСКАГО ОГЛАСИТЕЛЬНЫЯ И ТАИНОВОДСТВЕННЫЯ ПОЎЧЕНІЯ“. Рукапіс ХV ст., Віленскай Публ. бібл., № 70. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

ПАТЭРЫКІ АЗБУЧНЫ І ІЕРУЗАЛІМСКІ. Рукапіс ХV ст., Віленскай Пуб. бібл., № 85. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

Патэрыкамі называюцца зборнікі жыцьцёпісаў сьвятых. У іх апавядаецца аб высілках, паложаных хрысьціянскімі сьвятымі, аб цудах, выказаных або дазнаных імі, а такжа аб іх відзежах, пабачаньня якіх яны заслужылі, і, ўрэшце, — проста цікавыя легенды і апавяданьні. Патэрыкі чыталіся зазвычай у царквох пасьля богаслужэньня і ў манастырох за сталом.

„ПОВЧЕНІЕ НА РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО И СКАЗАНІЕ О БОГОРОДИЦѢ“. Рукапіс ХV стаг., сабраньня гр. Уварава, № 309. — Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

„СОБРАНІЕ СЛОВЪ ПОУЧИТЕЛЬНЫХЪ“. Рукапіс ХV стаг., у Румянцаўскім музэю, № 406. — Карскій, „Бѣлоруссы“, т. І.

АЛЕКСАНДРЫЯ. „СКАЗАНЬЕ КОЛИ ПРИШО(Л) АЛЕКСА(Н)ДРЪ НА ИНДИЙИСКА(ГО) Ц(А)РЯ ПОРА И ПОРАЗИЛЪ ЕГО“. Гэта ёсьць слаўнае ў даўныя часы сярод нашага баярства „сказанье“ сьвецкага характару. З чысленных сьпіскаў Александрыі адзначым пяць.

І. Рукапіс канца ХV ст. (Публ. бібл. Q. ХVІІ. № 257). Мова гэтага адрыўку Александрыі чыстая, з некатарымі царкоўна-славянізмамі.

ІI. Рукапіс бібліатэкі Красінскіх у Варшаве, № 408, ХVІ ст. завірае ў сабе толькі канец Александрыі. Мова сьпіску ўжо царк.-слав. з крыўскімі асобнасьцямі ў словаскладзе і правопісі.

ІIІ. Поўны тэкст крыўскай Александрыі маецца ў скорапісным зборніку ХVІ ст. (Публ. бібл. F. ХVІІ, № 5), ў якім знаходзіцца і „Троя“. Мова гэтага зборніка прыгожая і даволі чыстая. Украінізмы толькі на белягох, больш позным характарам.

ІV. Александрыя ХVІI ст. ў рукапісе М. Публ. бібл., № 2405. Рэдакція гэтага рукапісу надзвычайна зыходзіцца з тэй, якая ў рукапісе Публ, бібл. (F. ХVІІ, № 5).

V. Александрыя ХVІІ ст. Рум. музэя № 1562, сабраньне Беляева. Мова крыўская, блізкая слоўнікам і складняй да нашых дакумантаў ХV–ХІV ст. Перапісываў гэты экзэміляр Александрыі „Василій Гаврилови(ч) Менжинскі(и) попови(ч) мозырскій, дякъ, року 1697“.

Пробкі мовы (Карскій, „Бѣлор.“ III, 71–72):

Сказанье коли пришо(л) алексан(д)ръ на индииска(го) ц(а)ря пора и поразилъ его.

Рукапіс пачынаецца так:

„Поръ же индииски ц(а)рь по многи(м) земля(м) цр(с)тва своего листы розосла(л). и войско свое собравъ и переписати веле(л), и было и(х) тысяча тысячь и 40 тысячь чьлвекъ. и были на бои оучоны ходити. тог(д)ы же видевше макидояне и иныи языци алекса(н)дрова воиска порову вельми велику воискоу и оубоялися велми. и мыслили алекса(н)дра ц(а)ря выдати индиискому ц(а)рю пороу. а говоряче сами в собѣ живо(т) свои спросивше в макидинью втече(м). а иныи которыи были мыслили побѣчи въ свою землю каждыи. то слышавши птоломѣй ваевода родоу и(х). алекса(н)дру сказа(л). алекса(н)дръ же то слышавъ воиску свою къ собѣ призвавъ и к ни(м) говори(л), о мои милыи велемощныи мои макидоняне. и все(х) языкъ силнеишіи и велики витязи. и(ж) весь свѣ(т) оземше и велики(х) битвъ зыскавше. а н(ы)нѣ чи от не хоробры(х) и непотребны(х) оубоялися есте индиянь. не так же они на(с) изьедя(т) как ся ва(м) мысли(т) быти. а коли(ж) оуже ва(м) омерзл есми вы сами оувидите мя. а коли(ж) ся ва(м) (видит) поръ болши мене а што ми мае(т) уочинити са(м) я на бои к немоу иду“.

Вынятак з рукапісу Публ. бібл. N Q, ХVІІ, № 257, у другіх сьпісках мейсца гэтае мае другія редакціі.

Похожденїе Александра Македонского“ (па рукапісу Публ. бібл. F. ХVІІ, № 5).

Егиттяне мудрии розумѣючи мѣру земли, розность вод мо(р)скихъ, и ряд небескии знаючи, то есть бѣгъ звѣздны(и), и те(ж) руша(н)е округу небе(с)ного котории тежъ на ве(с) свѣть выдали ве(л)ми широко узна(н)е наукъ че(р)нокни(ж)ски(х). ижъ повѣдаю(т) о царю ихъ же бы(л) добре разумѣючи(й) в науцѣ звѣздно(и) и въ практыцѣ цвичоны(и). (О)дного часу дня нѣкоторого, коли ему повѣдано, ижъ хусъ царъ пе(р)ски(и) з моцною рукою неприяте(л)скою проти(в) ему притягну(л); онъ для того не поруша(л) рице(р)ства своего, а ни готовалъ силъ свои(х): але потаемне вшолъ до особнои ковнàты полàты своеи а взявши мѣдницу мосязовую напо(л)неную воды до(ж)човои, а де(р)жачи въ руцѣ посо(х) мосязовы: там пре(з) че(р)нокни(ж)скии чары диаволо(в) взыва(л), а розумѣлъ то добре пре(з) че(р)нокни(ж)ство во оно(и) мѣдници яко шикованыи люди проти(в) ему мощно приходили. Было те(ж) рице(р)ство царя анектонава уставичне на сторожи границъ пе(р)скихъ“…

Убачыўшы з чараў сваіх, што войска яго будзе разьбіта, цар Анэктанэб, для непазнакі, астрыгся і агаліўся ды перамяніўшы вопратку уцёк з Егіпту ў Македонію.

„В то(й) час филипъ царъ македо(н)ски(и) на во(и)ну выехалъ: А анектана(ш) вшо(л) на полату ца(р)скую, абы там царицу али(м)пияду огледал, а еи цудносц(ь) видѣлъ. коли та(м) входи(л) яко скоро ю узрѣлъ, на ты(х) мѣстъ его се(р)дце еи, цу(д)но(ст)ю было зранено, а ку ей мл(с)ти се все розпалило: стягнувши руку свою поздорови(л) ю мовечи: будь поздоровлена царевая македо(н)ская: не смѣлъ еи речи пани. на то ему о(т)повѣдала али(м)пияда. здоро(в) будь научителю: приступи ближе(и) а ся(дь)“.

Далей ідзе мова аб зачацьці Александра ад Анактанэба, увайшоўшага ў постаці бога Аммона да Алімпіяды, аб яго нараджэньні, аб каню Буцэфалу, аб першых чынах Александра, аб сьмерці Філіпа, аб паходах Александра ў Егіпет, Сірыю, Палестыну і Пэрсію, аб паняволеньні Пэрсіі і паездцы ў Грэцію і Македонію, аб здрадным забойстве Дарыя і пакараньні яго забойцаў, аб запанаваньні Александра ў Пэрсыі і жанідзьбе з Роксанай, дачкой Дарыя. Дагэтуль апавяданьне ідзе хоць і з рожнымі баечнымі падробніцамі, але агульна згодна з гісторыяй. Пасьля гэтага начынаецца апавяданьне аб паходзе яго ў Індзію і аб вайне з Порам. Тут ужо гістарычнага блізка нічога няма: адны дзівы. Ён сустрачае цудоўных зьвераў і нязвычайных людзей з сабачымі галовамі, птушынымі нагамі і кодабам, нават з вачамі і губай на грудзёх.

„Оттоля Александе(р) со вси(м) войско(м) свои(м) по(и)де на правую сторону востока, и так наиде въ то(и) зе(м)ли много людей нѣмы(х) звѣрообразны(х) рот и очи в персе(х) маю(т), косматы як сви(н)е очи свитя(т)ся якъ звѣзды…, от того мѣста недалеко Александе(р) пере(и)шо(л) и наиде(т) дивный жоны страшныи долгие косматые, очи в них, як кошечіи блискаю(т) як его(нь) а на войско Александрово грозно позираю(т)“.

Сустрачае ён волатаў і карштаёў (пігмэяў); тутжа ёсьць гаворучыя дрэвы, мядзяныя замкі, агнядыхаючыя зьмеі і ўсюды — нязвычайнае багацьце. Быў ён і ў зямлі ў якой

„… всегда ест темность и слнце въ неи не свѣтить для горъ великих“.

Александар паднімаецца нават на грыфах, каб агледзіць неба, спускаецца і ў глыбежу морскую. Сустрачае ён нячыстыя народы, Гога і Магога, і запірае іх ў горы. Гутарыць са справядлівымі голымі філёзофамі брахманамі, вядзе ліставаньне з амазонкамі і г. п. Пасьля ўсіх сваіх паходаў Александар вяртаецца ў сваю сталіцу Вавілон. Але тут наступае і сьмерць яго ад атруты, дадзенай паплечнікамі. Александрыя канчаецца так:

„(К)Оли Алекса(н)деръ уме(р)лъ княжата по(д)несли тѣло его и прибрали е(го) в шаты ца(р)скии, а взложивши корону золотую на голову его, положили его в возе цеса(р)ском, которого кнежата сами собѣ везли от вавилонѣи до алекса(н)дрѣи и ревно плакали. Пото(м) учинили погре(б) знамениты(и), а поховали тѣло его въ гробѣ высоко(м) а мисте(р)не справлено(м) и велми коштовно(м).“

Урэшце даецца прыпіска аб аўторы:

„… авторъ тоеи повѣсти алекса(н)дровы имене(м) ариа(н), ученикъ бы(л) епиктита философа, за часо(в) нерона цесаря ри(м)ского. котори подобно тако(ж) переклада(л) з повѣсте(й) зъ иншихъ абовѣм уже было по лѣта(х) многих“.

Гэтакім чынам повесьць аб Александры Македонскім, ў аснове якой ляжаць запіскі вучня Арыстотэлевага, Калістэна, распрацаваныя сьпярша ў Александрыі (у Егіпце), а пасьля ў Эўропе, атрымала массу наслаеньняў, у якіх да Александра былі дачэплены баечныя матывы, і ўрэшце дасьцігла славянскіх народаў, у гэтым ліку — Крывічоў.

У нашых рэдакціях Александрыі крэпка падкрэсьляецца рыцарскасьць. Відаць, у нашага баярства, якое лічыла сябе рыцарамі, была патрэбнасьць гэткай літэратуры, аб чым сьведчаць чысьленныя сьпіскі Александрыі, дахаваныя аж да нашых часаў.

„ПОВѢСТЬ О ТРОѢ“. Рукапіс пачатку ХVІІ ст. Пераховуецца ў Петрагр. Публ. бібл. F. ХVІІ, № 5. Другі сьпісак падобнай рэдакціі знаходзіцца ў рукапісе ХVІІ ст. М. Публ. бібл., № 2405, л. 491. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. ІІІ.

Пробка мовы:

„За часо(в) коли царствова(л) двдъ сынъ иесео(в) в земли жидо(в)ско(й) был въ елине(х) царъ помо(р)ски(й) имене(м) придетъ. котори(й) одного часу для лове(н)я звѣру заплы(в) до нѣкоторой велми оздобной и веселои выспы. в которо(й) з одной стороны прилежи(т) море великое; а з другой скома(н)дра река; з третей стороны пелешино море або озеро великое: з четвертои стороны притягну(л) лугъ названы(й) додома: а з пятой стороны долина и лѣсъ приточилъ где велми есть садового и ро(з)маитого дерева уподоба(л) собе царъ оны островъ и положе(н)е зара(з) на имя свое мѣсто заложи(л) которое муровалъ аж до смерти свое(й). Приказа(л) теж и сыну своему умираючи абы не перестава(л) оного мѣста будовати“.

Повесьць гэта была ў нас ведама ў ХV ст., што можна вывесьці са зьменкі Скарына: „Более и справедливее в нихъ знайдеш нежели во александрии или во троий“, кажа гаворачы аб кнігах Макавеяў.

Апавяданьне канчаецца словамі:

„А так манела(й) царъ Гре(ц)ки вороти(л) ся до Грецѣи з славою а звитежство(м) велики(м). Стоя(л) по(д) троею 10 лѣтъ и 7 м(с)це(в). И такъ конецъ ста(л) ся тро(й)скому па(н)ству. А ахиллѣ(й) онъ бы(л) сынъ царя каяты а индѣ повѣдаю(т) ѳирилета. Омиръ авторъ тои тро(й)скои повѣсти“.

Хоць у пададзенай прыпісцы аўторам „тройской повѣсти“ названы Гомэр, але, як паказалі досьледы гэтага твору, гісторыя яе даволі завілая. Да нас арыгінал гэтай повесьці зайшоў праз сэрбаў і словенцаў.

ЛЁГІКА. Рукапіс ХV ст. Пераховуецца ў Маск. Сынод. бібл., № 943 і ў рукапісе Кіява-Міхайлаўскага манастыра, № 493. Карскій, „Бѣлоруссы“, т. ІІІ. Рукапіс мае агаловак: „Рѣчи Моисея Египтянина“. Аб сабе аўтор кажа:

„Пытал мя пан единъ премудрый рѣчникъ арапскій о мудрости словесной, нарицаемая логика, абых ему разсказалъ слово странныхъ иже прислухаютъ въ лоицѣ премудрымъ людем, языком коротким, не преволокая, о всѣхъ словесѣхъ странныхъ, нижли збудитъ сердце учениково до премудростей седми и до великихъ книгъ лоичныхъ, иже они суть судно всѣмъ тѣмъ мудростемъ седмимъ“.

Ужо прадмова малазразумела, а яшчэ менш зразумелы тэкст самой лёгікі; гэта залежала ад таго, што прышлося для абстрактых паняцьцяў увясьці многа новатворных слоў, як прыкладам: самость, душевенство, мушенство, всячество, гдіьчество, чтовство, одержитель (субъект), одерженный (абъект), роженая (вывад) і інш.

Аўторам арыгіналу гэтай лёгікі быў Майсей Майманід, які жыў у ХІІ ст. Яго кніга некалькі разоў друкавалася па-жыдоўску і па-лацінску. Наша перапрацоўка зроблена з жыдоўскай мовы ў канцы ХV ст. як відаць з надпісу на Кіява-Міхайлаўскім зборніку 1483 г. пісара Васка.

КРОНІКА МАЛАЛЫ. Гістарычны зборнік ХV стаг. Архіў Міністэрства загранічных спраў у Маскве.

Кроніка антыохійца Іоанна Малалы (VІ ст.) выкладае ўсесьветную гісторыю ад стварэньня сьвету да 563 году. Сярод апавяданьняў аб гістарычных падзеях трапляюцца повесьці напоўгістарычнага, напоўбэлетрыстычнага зьместу, а такжа апокрыфы. З твораў бэлетрыстычнага характару памешчана славэтная Александрыя; а з апокрыфічных — „Слово Аѳанасія Александрійскаго о Мелхиседекѣ“ і „Завѣты двѣнадцати патріархов“.

РАДЗІВІЛАЎСКІ ЛЕТАПІС. Названы гэты летапіс Радзівілаўскім па імю быўшага яе валадара; яна называецца, па мейсцу ранейшага яе перахову і Кенігсбэргскай. Цяпер прыналежыць Расійск. Акадэміі Навук. Пісана ў другой палавіне ХV ст. і багата прыаздоблена рысункамі; сьпісана, праўдападобна, з ілюстраванага-ж арыгіналу. Сам гэты летапіс і яго арыгінал узьніклі, праўдападобна, ў Смаленшчыне. Паводле зьместу разпадаецца на дзьве часьці: 1) Повесць временных лет, якая канчаецца запісам ігумена Сыльвэстра. 2) Суздальскі летапіс ад 1111 да 1206 году. Гэтыя абедзьве яго часьці немаль тожсамны з першымі дзьвема часьцямі Маскоўска-Акадэмічнага летапісу і вельмі блізкі з першымі дзьвема часьцямі Лаўрэнціеўскага, Радзівілаўскі летапіс ведамы па фототыпічнаму выданьню (Общества Любит. Др. писм. СПБ., 1902), а такжа па адрыўках з яго, пададзеных у выданьнях Лаўрэнціеўскага летапісу (А. А. Шахматовъ, „Повѣсть временныхъ лѣтъ“, т. І, LII).

ЛЕТАПІСЫ ВЯЛІКАГА КНЯЗЬСТВА ЛІТОЎСКАГА. Усяго ведама колькі дзесяткаў сьпіскаў гэтых летапісаў; галоўнейшыя з іх перадрукаваны ў ХVII томе „Полного Собранія Русскихъ лѣтописей“. У гэтае выданьне увайшлі такія сьпіскі:

1. Сьпісак Супрасльскі, або Одынцэвіча, які забраны ў пачатку ХІХ ст. з Супрасльскага манастыра, а цяпер пераховуецца ў Петраградзкай Архэолёгічнай Камісіі. Апісаньне зборніка і рэестр маючыхся ў ім артыкулаў маецца ў стацьці А. Шахматова „О Супрасльскомъ спискѣ Западно-русской лѣтописи“ (Лѣтопись занягій Археографической Коммиссіи, т. ХІІІ). Рукапіс быў напісаны ў кастрычніку 7028 (1519) году. Літоўскі летапіс займае ў ей першыя 106 лістоў і складаецца з двох часьцей: першая мае агаловак „Избрание лѣтописанія ізложено въкратце“, памяшчаецца на першых 85 лістох; другая „Лѣтописець великыхъ князей Литовьскыхъ — на 85–106 лістох. Першая часьць — гэта выбарка з агульна-рускіх летапісных зборнікаў, але зьмяшчае і артыкулы літоўска-крыўскага паходжаньня; канчаецца 1446 годам. Другая часьць — гэта адрывак з арыгінальнай літоўска- крыўскай кронікі, які пачынаецца вылічаньнем сыноў Гедыміна і канчаецца аповесьцю аб пагоджаньні Ягайлы з Вітаўтам. Напісаны быў гэты сьпісак нейкім Грыгорам Іванавічам для князя Сымона Іванавіча Одынцэвіча.

Гэты сьпісак быў двойчы друкаваны ў лацінскай транскрыпціі, праф. Даніловічам, сьпярша ў „Dziennik’u Wilenski’m“ (1823–1824 г.г.), а пасьля асобнымі адбіткамі с тэй-жа часопісі, пад агалоўкам „Latopisiec Litwy i Kronika Ruska“ (Вільня, 1827).

2. Слуцкі, або Увараўскі сьпісак. Як паказуюць прыпіські датыкаючыя роду слуцкіх князёў, гэты сьпісак знаходзіўся сьпярша ў Слуцку, зкуль праз І. П. Сахарова трапіў у бібліатэку графа Уварова. Зборнік абыймае 107 лістоў, з каторых на 106 лістох памяшчаецца летапіс, які пісаны ў ХV ст. Слуцкі летапіс складаецца з тых-жа двох часьцей, як і Супрасльскі сьпісак, але ў адваротным парадку. Першая часьць Слуцкага сьпіску начынаецца з „Лѣтописца великихъ князей Литовскихъ“; другая дае „Лѣтописець о великомъ князи Московскомъ“.

Гэты сьпісак быў надрукаваны (першая часьць) А. Н. Поповым, пад агалоўкам „Лѣтопись великихъ князей Литовскихъ“. („Ученыя записки ІІ Отд. Имп. Акад. Наукъ“, 1854, кн. І отд. ІІІ). Другая часьць была надрукавана архімандрытам Леанідам ў „Систематическомъ описаніи славяно-россійскихъ рукописёй собранія гр. Уварова“, пад № 1381 (153).

3. Жыровіцкі, або Нікіфараўскі сьпісак. Гэты сьпісак паводле градыціі вывезены з Жыровіцкага манастыра і ад Н. П. Нікіфорова ў 1902 г. перайшоў на ўласнасць Акадэміі Навук (шыфра: 45. 11. 16). Большая часьць рукапісу пісана ў ХV ст., у маючымся экзэмпляры нестае пачатковых і канцавых лістоў. Жыровіцкі сьпісак вельмі падобны да Супрасльскаго сьпіску, канчаецца 1435 годам. Перадрукаваны быў С. А. Белокуровым („Русскія лѣтописи“, Масква, 1897 г., 19–72 б.б.)

4. Акадэмічны сьпісак. Зьмяшчаецца ў зборніку Акадэміі Навук (шыфра: 45. 11. 1.); пісаным ў ХVІ ст. Гэты сьпісак немаль зусім зыходзіцца з вышэйпрыведзеным Жыровіцкім або Нікіфараўскім сьпіскам; канцавыя лісты абарваны.

5. Віленскі сьпісак. Знаходзіцца ў зборніку, які быў у Віленскай Публічнай бібліатэцы. Надрукаваны ў ХVІ томе „Полного Собранія Русскихъ Лѣтописей“ пад назовай „Лѣтопись Авраамки“. Пісаны зборнік не пазьней канца ХV ст. Апісаньне гл. вышэй пад 1492 годам.

6. Румянцаўскі сьпісак. Знаходзіцца ў зборніку Румянцаўскага і Маскоўскага Публічнага музэяў пад № 435. Рукапіс пісаны ў канцы ХVІІ ст. Літоўскі летапіс займае ў зборніку лісты 19–99. Складаецца з чатырох часьцей, злучаных адным агульным агалоўкам: „Зъ кроиники великаго княжства Литовского и Жомоитского“. Першая часьць, пачынаючыся з Нараджэньня Хрыста канчаецца славамі: „и до сихъ часовъ Подолье за Ляхи зашло и теперъ держатъ“ (л.л. 12–76). Другая часьць пачынаецца з апавяданьня аб паходзе Вітаўта супроць Темиркутлуя, канчаецца ведамасьцю аб прымірэньні Казіміра Ягайлавіча з в. кн. Маскоўскім. Трэцяя часьць вылажана паштогодна, пачынаючы з 7013 (1505) году і абыймае падзеі 7014, 7015, і 7022 г.г. Чацьвертая часьць канчаецца славамі: „Вѣра закону Римского уставлена въ Литвѣ“, мае кароткія летапісныя ведамкі 1331–1567 г. Канчаецца летапіс апавяданьнем аб паходзе кн. Валадзімера Андрэевича супроць Крымскага хана. Надрукаваны гэты сьпісак Вахевічам („Западнорусская лѣтопись по списку Румянцевского музея“, Адэса, 1903 г. асобная адбітка з ХХІV т. „Записокъ Имп. Отд. Общ. ист. и др.“).

7. Сьпісак графоў Красінскіх. Знаходзіцца ў зборніку бібліатэкі графоў Красінскіх у Варшаве, № 408. Рукапіс пісаны у ХVІ ст., летапіс займае ў зборніку л.л. 64–90. Складаецца з двох часьцей: першая (на л.л. 64–72) зыходзіцца з першай часьцю Румянцаўскага сьпіску, але не дапісана і канчаецца параўнаньнем Тройдэня з Антыохам, Ірадам і Нэронам, пасьля чаго ў рукапісе пакінута пустое мейсца. Другая часьць летапісу (л.л. 73–84) мае агаловак: „Зъ кроиники о великихъ князехъ Литовъскыхъ“ і зыходзіцца з другой часьцю сьпіскаў Супрасльскага і Акадэмічнага, а такжа з першай часьцю Увараўскага сьпіску, а паводле стылю зыходзіцца с першай часьцю Румянцаўскага сьпіску. Гэты сьпісак быў перадрукаваны ў агранічаным ліку экзэмпляраў А. Ѳ. Бычковым, пад агалоўкам: „Литовская лѣтопись по списку, находящемуся въ библіотекѣ графа Красинского“ (СПБ. 1893, 41 бал.)

8. Сьпісак Архэолёгічнага Таварыства. Маецца ў дэфэктным зборным рукапісе, які прыналежыць „Русск. Археолог. Общ.“ у Пецярбурзе, № 43. Летапіс у гэтым зборніку займае лісты 43–73 і пісаны характарам ХVІ ст. Тэкст гэтага сьпіска без пачатку і канца, з пропускам у сярэдзіне, зыходзіцца з тэкстам Румянцаўскага сьпіску.

9. Патрыаршы, або Баркулабаўскі[1] сьпісак. Маецца ў зборніку Маскоўскай Сынодальнай (Патрыаршай) бібліатэкі № 790. Пісаны характарам крыўскага (беларускага) пісьма канца ХVІІ ст. У гэтым зборніку, пасьля памешчаных на першых 25 лістох артыкулаў катэхічнага характару, на 26–36 лістох упісаны:

Лѣтописецъ о Руских великихъ князехъ“, вельмі блізкі да тэксту Увараўскага і Супрасльскага сьпіскаў.

На лістох 36–42 маецца: „Сказаніе Саѳона Резанца исписана Рускимъ княземъ похвала“.

На лістох 43–65 памешчана: „Кроиника о великихъ князехъ Литовскихъ“.

На листох 65–67 рад летапісных запісак.

На лістох 67–83 рад артыкулаў не маючых стычнасьці з летапісамі.

На лістох 83–103 адрывак Літоўска-крыўскага летапісу.

На лістох 103–112 рад ведамак аб Маскоўшчыне, без паказаньня годаў.

На лістох 112–135 памешчаны „Лѣтопісец вѣры закония жития поганьства и побоженства князей великихъ Рускихъ“, які зьмяшчае скарочанае апавяданьне аб падзеях ад пачатку Русі да Маскоўскага ўзяцьця ад Тахтамыша.

На лістох 115–176 адрыўкі літоўска-крыўскіх летапісаў датыкаючыя падзей 1445 году (паходу в. кн. Казіміра на Маскву), прыезду каралевы Боны ў Літву (1528); далей аддача замуж Ядвігі і сьмерць Жыгімонта, аб Берасьцейскім саборы 1545 г. і канчаецца рэестрам гармат, здабытых пры ўзяцьці Смаленска каралём Уладыславам.

На лістох 176–178, пісаных іншым характарам, памешчана „Зерцало царствъ, градовъ и странъ, которые знаменіямъ двунадесятымъ небеснымъ въ зодіакѣ будущимъ подданы суть“.

10. Сьпісак Рачынскага. Памяшчаецца ў зборніку графа Рачынскага ў Пазнані, пад № 94. Зборнік пісаны ў канцы ХVІ ст., каля 1580 г., летапіс займае лісты 225–291. Гэты сьпісак зьмяшчае шмат ведамак, якіх у другіх сьпісках няма; канчаецца апавяданьнем аб жанідзьбе Жыгімонта-Аўгуста і сьмерці Жыгімонта старога.

11. Еврэінаўскі сьпісак. Маецца ў зборніку, які прыналежыць Маскоўскаму Галоўнаму Архіву Міністэрства Загранічных Спраў, № 76 (101), куды паступіў ён ад П. Еврэінава ў 1814 годзе. На лістох 441–534 памешчана ў гэтым зборніку, пісаным ў канцы ХVІІ ст.: „Книга великого княжества Литовского и Жеицкого“. Да 1454 году сьпісак гэты сходны са сьпіскамі Румянцаўскім і Рачынскага, а другая часьць найбольш сходна са сьпіскам Рачынскага, але іншай, паўнейшай рэдакціі.

12. Альшэўскі сьпісак. Маецца ў польскім зборніку, які належыць бібліатэцы Хамінскага ў дварэ Альшэва, Сьвянцянскага павету. Зборнік гэты пісаны ў 1550 годзе. Сьпісак нашага летапісу займае ў зборніку 263–334 балоны. Тэкст першай часьці (да 1446 году) ў агульных рысах зыходзіцца з тэкстам першай часьці Румянцаўскага сьпіску, а такжа са сьпіскамі Рачынскага і Еврэінаўскага. Тэкст другой часьці Альшэўскага сьпіску зыходзіцца з чацьвертай часьцю Румянцаўскага сьпіску і з чацьвертым адрыўкам Патрыаршага сьпіску, але абрываецца на недакончанай аповесьці 1535 году, дзеля утраты апошніх лістоў. Сьпісак гэты надрукаваны асобнай кніжкай Пташыцкім, пад агалоўкам: „Kodeks Olszewski Chomińskich. Wielkiego Księstwa Litewskiego i Żmódzkiego kronika“. (Вільня, 1907 г.)

13. Сьпісак Быхаўца. Гэты сьпісак цяпер затрачаны. Ведамы па выданьню Нарбута „Pomniki do dziejow litewskich“ (Вільня, 1846). Нарбут апісуе яго ў прадмове, кажучы, што ён адносіцца да другой палавіны ХVІ або пачатку ХVІІ ст. Сьпісак Быхаўца пісаны крыўскай мовай польскімі літарамі; ў часьці да 6961 году дае тэкст ведамых нам літоўска-крыўскіх летапісаў з многімі і абшырнымі ўстаўкамі з другіх крыніц, між іншым з летапісу сходнага з Іпаціеўскім. Гэты сьпісак у многіх мяйсцох зыходзіцца паводле выкладу са старэйшымі сьпіскамі — Супрасльскім, Увараўскім, Акадэмічным, Віленскім. Часьць ад 6961 году і да канца сьпіску, які абрываецца дзеля утраты апошніх лістоў на 7015 годзе, немаль не мае сабе падобных у пазьнейшых сьпісках нашых летапісаў. Сходны са сьпіскам Быхаўца летапіс быў у Стрыйкоўскага, кроніка якога служыць цэннай дапамогай да адбудаваньня папсаваных і прапушчаных мейсц у сьпіску Быхаўца.

14. Сьпісак Дуброўскага. Гэткую назову носіць сьпісак СПБ. Публічн. бібліатэкі ХVІ ст. (шыфра: F. ІV. 238), які выяўляе сабой асобную адмену 4-га Ноўгародзкага летапісу, прадоўжанага да 1539 году. Зьмяшчае тры адрыўкі, маючыя безпасярэдную датычнасьць ла літоўска-крыўскіх летапісаў. Першы адрывак знаходзім у самым летапісе пад 1341, 1350 і 1377 годамі, дзе чытаем аб літоўскіх князёх, аб Альгердзе і Ульяніі, аб сьмерці Альгерда і наступіўшых пасьля гэтага ў в. кн. Літоўскім падзеях. Другі адрывак зыходны с першым, але вылажаны ў форме зьвязнага апавяданьня, агалоўлены: „Родословіе великихъ князей, Литовскаго княжества начало“. Трэцьці адрывак агалоўлены: „Литовскому роду починокъ“, памешчаны ў канцы зборніка. Першы і другі адрыўкі не маюць аналёгічных сабе ў сьпісках нашых летапісаў; трэцьці адрывак — выпіска з „Лѣтописца великихъ князей Литовскихъ“. (Супр., Увараўск., Красінск. і др.).

15. Ростаўскі сьпісак. Гэтак называецца зборнік Маск. Галоўн. Арх. Мін. Загран. спраў, пачатку ХVІІІ ст., № 20/25, які выяўляе сабой тую асобную адмену 4-га Ноўгародзкага летапісу, які маецца ў сьп. Дуброўскага. У канцы зборніка на лістох 882–885 маецца „Родословіе великихъ князей, Литовскаго княжества начало“, а на лістох 875–882 „Литовскому роду починокъ“.

16. Літоўская мэтрыка, ІІІ том, т. зв. „Libri legatoinum“ (пераховуецца ў Маск. Гал. Арх. Мін. Загр. спраў), месьціць лацінскі пераклад літоўска-крыўскага летапісу, пад агалоўкам „Origio regis Jagyel et Wytnoldi ducum Lithuanie“. Тэкст гэтага артыкулу адпавядае „Лѣтописцу великихь князей Литовскихъ“ і пры гэтым бліжэй за ўсё да рэдакціі сьпіску графоў Красінскіх, хоць мае ўстаўкі рожныя ад апошняга і ад другіх лётапісаў.

17. Рукапіс Петр. Публічнай Бібліатэкі (F. 1. 476), у якой памешчана пасьля „Слова Исаака Сирина“ пахвала Вітаўту (гл. вышэй, пад 1428 г.).

18. Рукапіс Петр. Публічнай Бібліатэкі, Пагодзінскага сабраньня № 1404а, ХVІ ст., на лістох 692–700 месьціць стацьцю „Родство великихъ князей Литовскихъ“. Тэкст гэтага артыкулу зьяўляецца пераробкай тэксту „Литовскому роду починокъ“ (сьпіскі Дубровінскі і Ростаўскі), пры гэтым пачатак мае на мэце зьвязаць род Гедыміна з родам Валадзімера Сьвятаславіча пры помачы атожсамленьня Віда з Воўкам, што зьяўляецца устаўкай выкліканай артыкулам „Начало государей Литовскихъ“ (зраўняй ніжэй Румянцаўскі сьпісак № 348).

19. Рукапіс Акадэміі Навук № 34. 4. 32, ХVІІ ст. Тут памешчана „Родство великихъ князей Литовскихъ“, саўсім зыходны з Пагодзінскім рукапісам № 1404а.

20. Родаводная кніга Румянцаўскага музэю № 348, ХVІ ст., зьмяшчае на лістох 14–22 „Начало государей Литовскихъ“.

21. Родаводная кніга Акадэміі Навук № 17. 15. 19, ХVІ ст., ў ей памешчаны артыкул, адпавядаючы павыжшаму Румянцаўскаму сьпіску № 348.

22. Зборн. Петр. Публічнай Бібліатэкі № 1572, ХVІ ст., зьмяшчае на лістох 121–125 „Родство великихъ князей Литовскихъ“, які артыкул зыходзіцца з Дубровінскім сьпіскам.

23. Родаводная кніга Румянцаўскага музэю № 349, ХVІ ст., зьмяшчае на лістох 54–72 „Предословие о великихъ князехъ Литовскихъ откуду они пошли“.

24. Родаводная кніга Петр. архэографічнай Камісіі, ХVIII ст., № 40. Тут на лістох 119–120 зьмешчана „Родасловіе великихъ князей Литовскихъ“; а на лісьце 121 „Родословецъ великихъ князей Литовскихъ, выписано въ Казани изъ монастырские Преображенские книги, а первому не согласуетъ“; на листох 123–124 „Сказаніе о великомъ князе Витофте“.

25. Родаводная кніга Петр. Публіч. Бібліатэкі ХVII ст. F. IV. 264.

26. Копэнгагенскі зборнік ХVIІ ст. зьмяшчае „Литовскому роду починокъ“ і „Начало государей Литовскихъ“.

Усе гэты летапісы падзяляюцца на дзьве рэдакціі: кароткую і распашыраную. Да тыпу сьпіскаў кароткай рэдакціі належаць: Віленскі, Увараўскі, Нікіфараўскі, Супрасльскі, Акадэмічны, Красінскіх, (Кройники) і Патрыаршы або Баркулабаўскі сьпісак. Да тыпу распашыранай рэдакціі залічаюцца сьпіскі: Рачынскіх, Красінскіх (Лѣтописец), Евреінаўскі, Румянцаўскі, 2 і 4 адрыўкі Патрыаршага (Баркулабаўскага) і нек. іншыя. Найпаўнейшую рэдакцію дае сьпісак Быхаўца.

Сьпіскі кароткай рэдакціі пачынаюцца з апавяданьня аб сынох Гедыміна:

„Оу великого князя Кге(ды)міна Лито(в)уского 7 сынов было. старши(й) Монтиви(л). пото(м) Нарамонтъ. пото(м) Олкгир(д). пото(м) Евноутіи. пото(м) Кестоутіи. пото(м) Коріатъ семыи Любортъ (Віленскі сьпісак)

Далей пералічаюцца гарады, якія каму дасталіся. Пры гэтым паведамляецца, што

„Олкгирд королев о(те)ць, а великого кн(я)зя Вито(в)та о(те)ць Кестутій были у великои м(и)л(ос)ти и в ласце“.

Яны скінулі з віленскага пасаду в. кн. Яўнуту і апавесьцілі вялікім князям Ольгірда. З многіх сваіх сыноў Ольгірд асабліва любіў Ягайлу, а Кестут Вітаўта

„и нарекли при своихъ животе(х) што им быти на свои(х) мѣстѣ(х). на великы(х) княженья(х)“.

Памер Ольгірд і вялікім князям стаў Ягайла. Кестут аднасіўся да яго прыхільна. Але сталіся падзеі, якія выклікалі змаганьне Ягайлы з Кестутам і яго сынам Вітаўтам, у выніку чаго сталася забойства Кестута і уцечка Вітаўта ў нямецкую зямлю. Далей апавядаецца аб хрышчэньні Ягайлы паводле абрадку „старого Рима“ і як ён паехаў у Кракаў.

„въ ля(д)скую землю. тамо ся кр(с)тилъ. и бра(т)я его и м(н)ози бояре Лито(в)ское земли. и поня(л) за себе кроле(в)ноу Ядвигу (и) (к)орунова(н) того короле(в)ства короуною“.

Пасьля апавядаецца аб паўстаньні Полацкага князя Андрэя, аб падвакротным паўстаньні Смаленскага князя Сьвятаслава, і зьдзеках, твораных ім на праціўніках:

„хр(с)тианы не ч(е)ловечьскы мучиша… избирахоу бо и(х) и запирахоу. у свои(х) избахъ. и зажигахоу. а другыи великыи хра(м)ы очапы по(д)нимахоу. и х(рс)тіане по(д) стѣну главами кладахоу и зажигахоу. а иныи жоны и дѣти на колье тыкахоу". (Віленскі сьпісак.)

Пасьля ізноў апавядаецца аб Вітаўце: аб яго змаганьні са Скіргайлам, адданьні дачкі Зофіі за Маскоўскага князя Васіля Дзьмітравіча, атрыманьні віленскага пасаду і аб паходах на Корыбута, Сьвідрыгайлу і Валадзімера Альгердавіча („Олельковіча“; Олелько — Александр). Пасьля ўстаўкі аб сьмерці Скіргайлы ў Кіяве, апавядаецца аб паходах Вітаўта на Смаленск. Затым ідуць апавяданьні аб новым паходзе Вітаўта на Смаленск, аб бітве з татарамі на рацэ Ворксле, аб міры са Смаленскам. Расказуецца аб праваслаўным саборы ў Новагорадку і выбары на мітрапаліта Новагорадзкага і „ўсей Русі“ Грыгора Цамблака. У некатарых сьпісках (прыкл. бібл. Красінскіх) памешчана апавяданьне аб Падольскай зямлі — як яна дасталася Літве і як ей валадалі да сьмерці Вітаўта. Аб зьезьдзе пануючых асоб на каранацію Вітаўга ў Луцк і канчаецца повесьць пахвалай Вітаўту. Пасьля ідзе апавяданьне аб змаганьні Сьвідрыгайлы і Жыгімонта, аб бунце ў Смаленску і зазвычай канчаецца, кароткая рэдакція летапісу, дробнымі паштогоднымі запісамі.

Гэткім чынам кароткая рэдакція летапісу абыймае падзеі 1380–1446 г.г. Дзеля таго, што ў летапісе кароткай рэдакціі Альгерд называецца бацькам караля, то паяўленьне гэтага летапісу многія адносяць на час, калі Ягайла стаўся ўжо каралём, г. зн. на 1386–1392 год.

Рэдакція гэта зложана з асобных апавяданьняў, рожных аўтораў, якія былі ачавідцамі перадаваных падзей. Гэта відаць з жывасьці апавяданьняў і тых драбніц, якія яны перадаюць, прыкл.: толькі блізкая асоба магла так апісаць уцекі Вітаўта з вязьніцы:

„Вито(в)тъ седѣ(л) оу Креве. оу комнатѣ за твердою сторожою. а жо(н)цѣ двѣ хо(ди)ли покладыва(ть) кн(я)зя оу комнотоу. положивѣ да вонъ идоу(т). а сторожи около. то пакъ великая княгині слыша(в). от людеи име(т) ли великы(и) кня(зь) Вито(в)тъ должеи сѣдѣти. аль па(к) также изгадаютъ над нимь. какъ и на(д) о(т)цемь его. и пригадала ему так. ка(к) жонкы приидуть поклада(ть). ино ему одное жонъкы порты. ускла(д)ши да выити вонъ изъ дроугою жонъкою. а тои жонце остати у нее. оу которое по(р)техъ вышолъ. а такъ его наоучить. ї онъ такъ вдѣлаеть. да и споустился з города. и оутекъ з города въ Нѣмци и оу Прусы“. (Увараўскі сьпісак).

Хто злучыў усе гэты апавяданьні і злажыў кароткую рэдакцію — нет ведама. Цэнтральная асоба ў гэтай рэдакціі — Вітаўт, яму пасьвячана тут найбольш увагі і с такімі падробнасьцямі, якія маглі быць ведамы і цікавы толькі для яго і яго прыбліжаных.

Украінскі гісторык праф. М. Грушевський думае, што бацькаўшчынай, дзе запачаткаваны былі Літоўска-крыўскія летапісы, быў Смаленск. На гэта бытцам паказуюць ня толькі смаленскія запіскі, але і мяйсцовае смаленскае забарвленьне летапіснага апавяданьня і смаленская крыніца Пахвалы князю Вітаўту („Історія Украіни-Руси“, VІ ч. ІІ, б.б. 356–362). М. Грушевський зьвярнуў такжа увагу на сьляды рытмічнасьці ў пахвале Вітаўту:

Мова кароткай рэдакціі занячышчана царкоўна-славянізмамі, што ў значнай меры можа служыць довадам на тое, што аўторства гэтай рэдакціі летапісу выйшла з рук духоўнай асобы, дзесь каля палавіны ХV ст., бо сьвецкія граматы і акты тых часаў пісаны мовай значна бліжэйшай да народнай.

Абшырная, або распашыраная рэдакція значна рожніцца ад кароткай рэдакціі мовай, якая мяйсцамі саўсім прыбліжаецца да народнай, гэта паказуе, што распашыраная рэдакція гэтых летапісаў паўстала ў кругах сьвецкіх, добра навытараных у афіціяльнай пісьменнасьці вял. кн. Літоўскага. Відаць, скарыстаўшыся старэйшай кароткай редакціяй, кажа праф. Карскі, укладчыкі сабралі рожныя пагудкі, якія хадзілі сярод народу, асабліва паміж знатнымі фаміліямі і родамі, дапоўнілі гэта ўсё ведамкамі з другіх летапісаў (прыкл. Валынскай) і гэткім чынам паўстала пазьнейшая распашыраная рэдакція. Хоць ізноў такі ня выключана адваротная магчымасьць, што паасобныя літоўска-крыўскія гістарычныя пагудкі і запісі з Літоўска-крыўскіх крыніц трапілі ў Валынскую і другія рускія летапісі і што наша рэдація паўстала саўсім незалежна ні ад рускіх летапісаў, ні ад кароткай рэдакціі.

Гэта рэдакція пачынаецца ад нараджэньня Хрыста:

„Сталося есть воплоще(н)е с(ы)на б(о)жьего от с(вя)тго д(у)ха зъ бл(агос)ловеное д(е)вици пр(е)ч(ис)тое м(а)рїи от поча(т)ку сотворенїа всего свѣта. лѣта пя(т)тыся(ч)ного пя(т)сотного два(д)дцать шостого. оно(го) ча(с)у па(н)ство ри(м)ское. было пре(д) цесаре(м) августо(м). котори(й) иже не то(л)ко одному риму. але и всемоу свѣту панова(л)“. (Крас. 227).

Пасьля вылічаюцца рымскія імпэратары да Нэрана, які быў:

„панъ окрутныи а невъставичный власную ма(т)коу свою. ий докторя своего навышьшого своею рукою заби(л) бе(з) каждое причины. о смерть приправилъ“.

Дзеля гэткага яго характару:

„не был нихто певенъ ани бе(з)пече(н) не толко имени. албо скарбовъ але и здоро(въ)я своего“.

Падданыя кідалі сваю маетнасьць і уцякалі ў чужыя краі. Уцёк і рымскі князь па імені Палемон, які быў Нэрану сваяком. Захапіўшы жану і пяцьсот знатных рымлянаў з семьямі іх і многімі людзьмі, яны паехалі на караблёх на захад, шукаючы мейсца для пасяленьня. З імі былі чатыры роды шляхты: Китаўрасы, Калюмны, Рожи, Урги. Доўга яны плылі і ўрэшце дайшлі усьяў дзе рэка Нёман уліваецца ў „в море окиянъ“. Па гэтай рацэ падняліся да мейсца, дзе ўплывае ў яе Дубіса і тут пасяліліся і размножыліся. Гэты прыходні пабудавалі гарады. Па сьмерці галоўных князёў Кернус пашырыў сваю ўладу да Дзьвіны.

„А в тот ча(с) где Керноу(с) панова(л) на Завілейской сторонѣ лю(ди) тыи его што за Вел(е)ю посели. игрывали на труба(х) дубасны(х). и прозва(л) то(т) Керноу(с) берегъ по вълоску, гдѣ ся лю(ди) его множать литоусъ а труба што на ни(х) играють тоуба, и далъ имя ты(м) люде(м) свои(м) по латыне… литоу(с)туба. то пакъ простые лю(ди) не вмели звати по латыне и почали звати Литва“…

Паходжаньне Літвы ад Рымлян большасьць сучасных гісторыкаў залічае да выдуманых казак, хоць ад ХV і блізка да ХІХ ст. гэтага погляду трымаліся немаль усе польскія і літоўска-крыўскія вучоныя, якія хацелі блізасьцю да Рымлян вывыжшыць сваю націянальнасьць і даць магчымасьць літоўскай шляхце перавысіць польскую шляхту старадаўнасьцю сваіх родаў і гэрбаў. Першыя сьляды гэтай традыціі сустрачаем ужо ў летапісца Пятра Дусбурга (перад 1326 годам), які назову прускай мясцовасьці Ромовэ, выводзіць ад Рыму (Romowe trahens nomen suum a Roma). Першы з гісторыкаў, каторы выказаў ясна погляд аб паходжаньні літвіноў ад рымлянаў, быў Кракаўскі біскуп Ян Длугаш (1415†1480), які будучы выхаваўцам дзяцей в. кн. і караля Казіміра ня раз бавіў у Вільні і быў азнаёмлены з мясцовай гісторыяй і гістарычнымі пагудкамі. Длугаш у сваей „Гісторыі Польшчы“ кажа, што Літвіны — гэта калёнія рымскіх выходцаў, якія прыбылі да берагоў Балтыцкага мора ў часе міжсобных войн Юлія Цэзара з Помпэям. На пацьверджаньне гэтай думкі ён дае два довады: а) падобнасьць веры літвіноў з верай паганскага Рыму; б) тожсамасьць назовы сьвятога месца ў Літвіноў „Ромовэ“ з назовай „Рым“.

Новачасная гісторыя, адкідаючы гэральдычную палеміку, саму істоту легенды лічыць праўдзівай у тым сэнсе, што ў Літву праз Нёман траплялі Скандынаўскія выхадцы, якія, праўдападобна, першыя заснавалі тут дзяржаўнасьць, і, магчыма, як усе заваёўнікі, далі сваю прыходную княжую дынастыю ды вярхі грамадзянства. Палемон-жа і яго паездка з Італіі на берагі Нёмана безумоўна прыдуманы, каб паказаць, што літоўская шляхта ня горш польскай. Асабліва ясна гэта выказана ў сьпіску Быхаўца, дзе паном літоўскім у вусны ўложаны гэткі сказ:

„Lachowie ne była szlachta, ale byli ludy prostyi, ani meli herbow swoich, y welikimi dary toho dochodyli w Czechow…, ale my szalachta staraja Rymskaja, kotoryi predki naszy, z tymi herby swoimi zaszli do tych państw“…

Гэткі погляд пацьвердзіў бытцам і сам рымскі цэсар. Такі стасунак да палякаў пачаў асабліва ярка выказывацца, калі апошнія сталі імкнуцца ўзалежніць Літву. Літоўска-крыўскае грамадзянства ўсімі сіламі старалася абараніць сваю незалежнасьць — і зброяй, і словам; згэтуль і цэнтральная асоба у летапісах Вітаўт, які выразіцель незалежніцкіх імкненьняў; згэтуль і той патрыотызм, які прасякае нашы летапісы.

Пасьля перасяленьня Палемона апавядаецца аб першых князёх літоўскіх да Нарымонта, аб Нарымонтавых сваякох і сыне яго Рыманце-Васілю „прозьвіщо(м) Лавры(ш)“, які заснаваў манастыр каля Навагорадка, аб змаганьні яго з Доўмунтам, аб князі Вітэне і аб Гедыміне. Урэшце падаецца легенда аб заснаваньні Вільні. Будучы на ловах над ракой „Вилнею“, Гедымін забіў на Туравай гарэ тура і заначаваў тут. У ночы бачыў сон:

„… што(ж) на горе, которую зывали Крывая а тепер Лысая стои(т) волкъ желѣзны(й) велики(й) а в не(м) ревуть як бы сто вилько(в)“).

Прахапіўшыся Гедымін расказаў сон свой Ліздэйцы, свайму варажбіту, апошні зрабіў вывад, што на гэтым мейсцы стане вялікі горад, слава якога будзе далёка чуваць. Гедымін залажыў тут горад і перанёс сюды сваю сталіцу.

Апошнія запісі ў летапісах гэтай редакціі канчаюцца 1548 годам, што дало повад многім гісторыкам час паўстаньня гэтай рэдакціі адносіць на пачатак, або на першую палавіну ХVІ ст.

Аднак, высказаная дагадка можа быць прынята умоўна, ў тым значэньні, што паасобныя адрыўкі гэтай рэдакціі істнавалі ўжо ў значна старэйшых сьпісках, сягаючых глыбока ў ХІV ст.

Што датыча літэратурнай стараны літоўскіх летапісцаў, то, яны маюць свой самаісты стыль, саўсім рожны ад Украінскіх і Вялікарускіх летапісаў. Нашы летапісцы складаюцца з асобных, саўсім закончаных і добра апрацаваных повесьцяў, часам саўсім без усякіх дат. Мова летапісаў прыгожая, сочная, а аддзельнымі словамі і сказамі прыбліжаецца да жывой гутаркі.

Літоўскія летапісцы шырыліся ня толькі ў в. кн. Літоўскім, г. зн. у Літве і Крывіі (Беларусі), але імі карысталіся вялікарускія і польскія гісторыкі. Длугош, Бельскі і асабліва Стрыйкоўскі бяруць з іх массу ведамак і нават аддзельных уставак. Хоць апошнімі часамі дасьледаваньне Літоўскіх летапісаў значна пасунулася наперад, але яшчэ дагэтуль няма параўнаўчай іх рэдакціі, не саўсім выясьнены крыніцы паасобных апавяданьняў і найменш выясьнены родаводы літоўскіх князёў.

Значнейшыя працы па дасьледаваньню нашых летапісаў адносяцца да ХІХ ст., з іх найбольш цэнныя:

И. Тихомировъ, „О составѣ западно-русскихъ, такъ называемыхъ литовскихъ лѣтописей“ (Журн. Мин. Нар. Пр. 1901, март и май).

St. Smolka, „Najdawniejsze pomniki dziejopisarstwa Rusko-litewskiego“ (Кракаў, 1889).

А. Prochaska, „Latopis Litewski Rozbiór krytyczny“ (Львоў, 1899).

Staroniewicz, „O latopisach i kronikach ruskich XV i XVI wieku, a zwlaszcza o latopisie Welikoho kniażstwa Litowskoho i Žomojtskoho“ (Кракаў, 1882).

М. Грушевський, „Історія України-Руси“ VI ч. ІІ.

I. Jakubowski, „Studya nad stosunkami narodowościowemi na Litwie przed Unią Lubelską“. У гэтай працы п. Якубоўскі спыняецца над легендай аб рымскім паходжаньні літоўскай шляхты і лічыць легенду штучным вытворам ХV ст., якая была выклікана жаданьнем знайсьці Літве гэрбы і продкаў, не уступаючых годнасьцю Палякам.

ЛѢТОПИСЕЦЪ ВЕЛИКОГО КНЗСТВА ЛИТОВЪСКОГ. И ЖОМОИТЪСКОГО.
(Паводле сьпіску графа Рачынскага, перадрук з ХVII т. „Полн. Собр. Русск. льтописей“. СПБ. 1907).

Сталося естъ воплощене сына Божого от Духа святого з благословенное девицы чыстое Марѣи от початку сотвореня свѣта лѣта пяттисечного пятьсотного двадцать шостого. Одного часу панство Рымское было под цэсаром Августом, которыи же не толко одному Рыму, ино и всему свѣту пановал, яко ж вышэй писано, иж часу цэсарства Августова сынъ Божыи воплотился, а часу Тивирѣя, цэсара второго по Августе на кресте волную муку прынял для збавеня и откупенья роду человѣческого, за которого ж Тивирѣе вси рѣчи и пророчэства пополнившы, по встани з мертвых вступилъ на небо и сѣлъ на правицы в Бога отца, отколе ж дня судного мает прыити судити жывых и мертвых и отдати кождому водле заслуги его.

По смерти Тивирѣя цэсара был цэсарэмъ Гаиосъ, а по Гаиосе — Клавдѣи, а по Клавдѣи царствовалъ сынъ его Нерон, которыи же Нерон былъ панъ окрутныи а невъставичныи, иж властную матку свою и доктора своего навышшого Сэнэку бэз кождое прычыны ку смерти прыправил и колко раз казалъ место Рымское запаливать, ни для чого иншого, толко для того, иж бы ся тому дивовал а потѣху мѣль; а княжатомъ и паном Рымскимъ, шляхте и всему посполству крывды и втиски великие чынилъ, для чого ж всякии подданыи его для великого окрутенства и невставичности его не был нихто пэвэн а ни бэзпечонъ не толко имѣнеи албо скарбовъ, але и здоровя своего, а так многие, опускаючы имѣнья и скарбы свое, втекалися до розмаитых земель (ў рукап. „земль“), наслядуючы справедливого упокою.

Где жъ одно княжа Рымское именем Палемонъ, которыи же цару Нерону был кревныи, забрался зъ жоною, и з дѣтми своими, и с поддаными, и скарбы своими, с которым жо княжатем пят сот шляхты, также зъ жонамі и з дѣтмі и з многими силами, и взявши зъ собою одного остронома, которыи ся знал по звѣздах, и пошли у кораблех моремъ по заходу солнъца, хотечи собѣ знаити на земли мѣстце слушное, гдѣ бы ся мели поселити а мешкати с покоем. А с тыми шляхты чотыры рожаи навышшые имены именем: с Китаврус — Довспрунъкгъ, а с Колюмновъ — Прешпор, а з Руси — Ульянус, а з Рожъ Екъторъ. А такъ оные люди не малыи часъ по мору ходили, и прышли Межиземского мора, и дошли до реки до Шума, и тою рекою Шумою в море окиян, и морем окияномъ дошли до реки устья, где Немон упадываеть у море окиян, и потом пошли рекою Немном у верхъ олиж у море Малое, которое называется море Немновое, а для тое прычыны тое море Немъновое называется, ижъ в тое море Немонъ упадываеть дванадцатма устьи, а кождое зоветься особным именем, межы которыми ж устьи одно зовётся Кгилья. И пошли тым устьем у веръхъ и дошли цэлого Немна, гдѣ вже он сам увесь ув одномъ мѣстцу течеть, и верхъ Немна дошли до реки Дубисы, яко ж вшедъшы в тую реку Дубису и нашли над нею горы высокие и на оных горахъ (курсыў дададзены па Румянц. сьпіску) ровнины великие и дубровы роскошные и розмаитых объѳитостей наполнено у звѣрех розного рожаю, то естъ, напервеи туров, зубрев, лосеи, оленеи, сарнъ, рысей, куниц, лисиц, бѣлокъ, горностаев и иных розмаитых рожаевъ, и тэж у рекахъ великую оѳитость рыбъ непосполитых, ижъ не толко тые рыбы, которые ся в тых реках плодять, але множство рыб розмаитых а дивных прыходят з мора за тою прычыною, иж недалеко устье Немновое, гдѣ Немонъ у море впадываеть. Над которыми ж реками — над Дубісою, и над Немномъ, и над Юрою — там ся поселили и почали розможыватися и оное мешкане ихъ над тыми реками вельми ся имъ подобало. И назвали тую Землю Жомоить.

О княжати Палемоне и о трех сынох его.

Княз Палемон вродилъ трехъ сынов: старшыи Боркъ, а другии Кунасъ, а третии Спэра (ў Рум. сып. „Истра“). Старшыи же сын Боркъ вчынил городъ на рецэ Юре. И зложоно имя того княжати посполъ з рекою: имя рецэ Юра, а княжати — Боркъ, и назвал тот замок Юръборкъ. А середнии сынъ Кунасъ прышол на устье реки Невяжы, гдѣ она впадываеть у Немонъ, и тут учынилъ город и назвалъ его именем своим Куносов город. А третии сын Спэра пошолъ далеи у пущу ко всходу слонца и, перешедъшы реку Невяжу и реку Святую и третюю реку Шырвинту, знашолъ озеро луками и розмаитымъ деревомъ украшено, где ж злюбившы и над тымъ озером поселилъся. И тое озеро именемъ своим назвал Спэра, и пановалъ многие лѣта, и былъ вельми ласкавъ подданым своим. И потом умер бэс плоду. И подданые его, милуючы его, и подле Рымского обычаю вчынили собѣ балъвана и назвали его Спэра на паметь его.

И потомъ оные люди, мешкаючы около него, и почали ему оѳеры чынити и за Бога его мѣти, и потом, коли тот балванъ сказилъся, и они тое озеро и мѣстцо хвалили и мѣли за Бога. И по немъ межы собою господара не мели и мешкали без пана.

По малых же часех умреть брат его, которыи мешкалъ на Юрборъку, не маючы детеи. И братъ его Куносъ озмет и тую часть, брата своего Борка и город Юръборкъ, и в тои части его будет пановати. И оное княже Кунос мѣль двух сынов: одного Кернуса, а другого Кгинбунта. И пануючы ему в земли Жомоитскои почалъся множыти и розшырати и выходити на реку Велю в землю Завельскую. И перешодъшы реку Святую вышеи, и нашолъ мѣсто вельми хороше. И сподобалося ему тое мѣстцо вельмі, тогды он там поселилъ сына своего Кернуса. И назвалося тое местцо по Кернусе — Керново. А потом Кунус умре. И по немъ почнеть сынъ его Кернусъ пановати на всеи земли Завельскои по границу Латыгольскую и по Завельскии Брасълавль олиж по реку Двину. А брат его Кгинбунт на Юрборъку и на Кунусове и на всей земли Жомоитскои. А в тот час, гдѣ Кернусъ пановал на Завельскои стороне люди его, тые, што за Велею осѣли, игривали на трубах дубасныхъ. И прозвал тот Керънус берегъ своим языкомъ властным по латыни литус, где ся люди его множат, а трубы, што на них играют, — туба. И далъ имя тымъ людем своимъ языком по латине, зложывшы берег с трубою, — литусба. И простые люди не вмели звати по латине и почали звати Литвою. И от того часу почали звати панство Литовское и множытися от Жомоити. И князь великии Кернусъ пановалъ на Литве, а княз Кгинбунтъ на Жомоити. И не малый час пановали и жыли межы сьбою вов покои. И князь Кернусъ не мѣль сыновъ, толко одну дочку именем Пояту. И будучы он у старости своей и не хотечы панства своего от дочки своее отдалити, и прынял до неи и зятем своим его вчынилъ собѣ с Китавруса именемъ своимъ Кируса сына Довпрункгова з Дявильтова. И сам умер, а по немъ начне княжыти на земли Литовскои тотъ зять его с Китаврус Кгирус. А Кгинъбунтъ пануючы на Жомоити и умер, а сына своего Монтвила зоставить на князьстве Жомоитскомъ. И Монтвилъ много лѣтъ княжыл на Жомоити и мѣлъ двух сынов: одного Немоноса, а другого Скиръмонта. А въ иншых тых жэ называ: Викентва а Ердвила.

И часу панованья Монтвилова повстал цар Батыи и пошол на Рускую землю. И всю Рускую землю звоевалъ и князеи Руских постиналъ, а иншыхъ у полонъь повелъ и столецъ всее Руское земли город Киевъ зъжогъ и пуст учынилъ. А князь великии Киевскии Дмитръ, боечыся великое силы и моцы его, збѣгъ с Киева до города Чернигова и потомь довѣдалъся, што город Киев сожжонъ, и вся земля Руская спустошона. И слышал, иж мужыки мешъкають безъ господара, а зовутся Дручане. И онъ собравшыся з людми своими и пошолъ ко Друцку, и землю Друцкую посѣлъ, и городъ Друческъ зарубилъ, и назвалъся великимъ князем Друцким. И в тотъ часъ доведался великии князь Монтвилъ Жомоитскии, иж Руская земля спустошона и князи Руские розогнаны. И онъ давшы воиско сыну своему Еръдивилу и послалъ з ним пановъ своихъ радъныхъ, напервеи с Колюмновъ Трумъпя, а другого з Уръсинов именемъ Эикъшыса, а третего з Рож именемъ Кгровжыса. И зашли за реку Велю, и потом перешли реку Немон, и нашли в чотырох миляхъ от реки Немна гору Красну. И сподобалося имъ, и вчынили на неи город, и назвали его Новгородок. И вчынил собѣ княз великии в нем столец и назвался великим княземъ Новгородским. И пошедшы з Новагородка и зарубил город Городно, и потом пошол до Берестья и нашол Берестѣи, и Дрогичын, и Мельник от Батыя спустошоны и покажены. И он тые городы зарубил и почал на их княжыти. А потом умер княз великии Монтвил Жомоитскии.

По немъ сѣлъ на великом княженьи Жомоитском Викент, а другии вышереченыи сын его Ердивилъ почнеть мешкати и пановати на Новегородцы и на тых вышеи реченых городех. И подавалъ паном своимъ, которые з ним вышли, островы и пущы: Грумилю дал остров коло реки Ошмены, которое теперъ зоветься Ошмена, и все прылежачое к Ошмене, што тепер князи и панове в повете Ошменском держать; а Эйкъшневи далъ остров, которыи по немъ назван ест Эишышки, и все прылежачое къ повѣту Эишышскому; а Кгровжу дал островъ, которыи его именемъ назван естъ Кгровжышки, и увесь повѣт Кгровъжыскии. И с Трумпя народился Кгаштолтъ, а зъ Эикъша народился Довоина, а зъ Кгровжа народился Монъвид, а потом умеръ.

Пануючы великому князю Викенту в Жомоитскои земли, а Ердивилу у Новегородцэ и в ыншых городех, потом умеръ князь великии Викен.

И по немъ начнеть кияжыти Жывинбут с Китаврусу князь Литовскии обема тыми княжаньи — Литвою и Жомоитью, а Ердивилъ на Новегородцэ и на всих тых городех Руских. И много лѣт княжывшы, Ердивил на тых городех и умеръ, и по нем почал сын его княжыти Мингаило.

По смерти пакъ отца своего княз великии Мингаило собравшы воиско свое и поидеть на город Полтэск и на мужы Полочане, которые вѣчемъ справовалися, якъ Великии Новгород и Псковъ. И напервеи прышли къ городу их, реченому Городъцу. И мужы Полочане собравшыся с польки своими и стрѣтили ихъ под Городцомъ. И великии бои и сѣчу межы собою мѣли. И поможеть Бог великому князю Минкгаилу, и пабил мужеи Полочан на голову, и город их зъжогъ на имя Городец, и городъ Полтэскъ возметь, и зосталъ великим княземъ Полоцкимъ. И будучы ему великим князем Новгородскимъ и Полоцкимъ, пановалъ много лѣт и вмер. И оставил по собѣ двух сынов своихъ: одного Скирмонта, а другого Кгинвила. И Скирмонтъ почнеть княжыти на Новегородъцы, а Кгинвил на Полоцку. И поиметь Кгинвилъ дочку у великого князя Тверского у Борыса именем Марю, для которое ся окрестилъ у Рускую вѣру, и дали ему имя Борысъ. И мѣл с нею сына именем Рогволода, которого назвал Руским именем Василеи. И тот Кгинъвил, реченыи Борыс, вчынилъ город на имя свое на рецэ Березыни и назвал его Борысов. И будучы ему Русином, был велми набожон и вчынилъ цэрковъ каменую в Полоцку святое Софѣи, а другую святого Спаса девичыи манастыр у верхъ реки Полоты от города у полумилю, а третюю цэрковъ манастыр на Бельчыцы святого Борыса и Глѣба.

И пануючы ему в Полоцку, был ласкав на подданые свои и дал им волност вѣчем ся судити и въ звон звонити и потому ся справовати, як у Великом Новегороде и Пъскове. И што княз Борыс мѣл с тою жоною сына Рогволода, нареченого Василя. И по нем почнеть княжыти сын его Василеи у Полоцку, а сам умер.

И князь Василеи, княжечы на Полоцку, мѣль сына Глѣба, а дочку Парасковѣю. И тая Парасковѣя обецалася дѣвство свое заховати в цэлости до жывота своего и пострыглася в чернцы у светого Спаса у манастыры над Полотою. И мешкала там семъ лѣтъ, Богу служечы и книги пишучы на цэрковъ. А потом забралася до Рыма и в Рыме мешкаючы, Богу служыла пилне. И мешкала колко год и осветилася, которую называють санкта Прекседыс, а по рускии Паросковѣя, которои же в Рыме и костел збудованъ на имя ее светое, там жэ ее и положыли. А брат ее княз Глѣбъ Полоцкии у молодых лѣтех своих кнежывшы у Полоцку немного лѣт и вмеръ. И положон естъ у Полоцку у святое Софѣи у Полоцку со отцэмъ своимъ ув одномъ А гробе. Полочане почали потому справоватися, як у Великомъ Новгороде и въ Пскове, а пана над собою не мѣли.

Скирмонъту ж кнежечы на Новегородцы. И князь Мъстислав Луцкии и Пинскии почнет вальку с князем Скирмонтом, хотечы его выгнати з отъчызны своее: з Берестя, а з Мельника, и з Городна, и з Новагородка. И Скирмонтъ пошлет послов своихъ до великого князя Литовского, што вышол с Китавруса, до Жывибунта, просечы его, абы помоч далъ ему напротивко Руси. И князь великии Литовскии Жывибунтъ пошлеть ему на помочъ сына своего старшого Куковоитя со всими силами своими Литовскими и Жомоитскими. И поидет князь великии Скирмонтъ с Куковотемъ и со всими силами на противку Мъстислава князя Луцкогѳ и Пинского. И на сеи стороне реки Яселъды поразит князь Скирмонтъ князя Луцкого и Пинского на голову, и всю раду Рускую. Толко князь Мстислав в малои дружыне ледве самъ утекъ у город Луцко. А князь великии Скирмонт возметь городъ Пинскъ и город Туров. И заплакала Рус великим плачомъ, иж такъ окружно вси побиты от бэзбожное Литвы. И князь великии Скирмонтъ сына великого князя Литовского Жывинбутова Куковотя чостовавшы и даровавшы безчысленое множество золота и серебра и боръздыми конми и отпустилъ почстиве до отца его до великого князя Жывинбута Литовского.

И коли Куковот прыидеть до отца своего Жывинбута и не много пры отцы своемъ побывшы. И потомъ князь великии Жывинбутъ Литовскии и Жомоитскии умер.

Тогды сын его Куковотъ сѣлъ на великом кнежени Литовском и Жомоитскомъ.

Будучы пак в тот час царемъ Завольским именем Булаклаи и прыслалъ послов своих до великого князя Скирмонта, штобы ему выходы его давалъ и баскаки его ховал по тым городом по тому, як с тых городов хожывали за предковъ его князей Руских. И князь великии Скирмонтъ под тое поддатися не хотѣлъ и тым послом его носы, губы и ушы урѣзати казал и до него отпустилъ.

И тотъ царъ на лѣто собравшыся з многими силами своими и оръдами Татарскими и пошолъ на Рускую землю и много зла Рускои земли учынилъ.

А князь великии Скирмонтъ собравшы вси воиска свои и подкал его на границы своеи у Коидонове, и поразил того цара, и всю рать Татарскую побил, и самого цара убилъ. И зъ звятяжствомъ великим пошол на Рускую землю, и взял город Мозыръ, Черниговъ, и Стародубъ, и Корачевъ. И со всими в цэлости звитяжство одержавшы, вернулъся назад. И мѣлъ князь великии Скиръмонтъ трехъ сынов: старшыи Тронята, другии Любортъ, третии Писимонт.

Князь великии Скирмонтъ у великои старости своеи умер. А сын его Любортъ сядет на Корачеве и назовется князь Корачевскии, а Писимонт на Турове сядет, а Тронята на Новегородцэ. И пановали на тых городехъ много лѣтъ.

В тых лѣтехъ мати князя великого Литовского и Жомоитского Куковотева, Поята, умерла у великои старости своеи. И князь великии Куковоить милуючы матку свою и вчынилъ балвана на абразъ ее, чынечы еи паметку. И поставил того балвана именем матки своее Пояты вышеи озера Жослии, которыи же образ хвалили и за Бога его мели. А потомъ тотъ балван зъгнилъ, и на том мѣстцы липы выросли, и тые липы хвалили и за Бога их мѣли во имя тое Пояты олижъ и до сего дня. А за тым князь великии Литовскии и Жомоитскии Куковоить, милуючы подъданых своих, и сам умеръ.

И зоставил по собѣ сына на великомъ кнежени Литовском и Жомоитском имени Утенуса, которыи же сын милуючы отца своего великого князя Куковоита и вчынил балъвана на паметь отца своего. И поставил его на горе однои над рекою Святою недалеко Дявилтова, которого ж хвалили и за Бога мели. А потом тот балванъ згнил, и там гаи вырос. И люди тым хвалили и прозвали его именем пана своего Куковоита.

Троняте пануючы на Новегородцэ. И в тот часъ цар Завольскии Курдасъ повстал з многими силами Татарскими на Руские земли. И князь Тронята зберется з братею своею — с княземъ Писимонтомъ Туровским а с княземъ Любортомъ Карачевскимъ — и со всими силами. И к тому обослалъся с князми Рускими: с княземъ Семеномъ Михаиловичомъ Друцкимъ, и с князем Давыдомъ Мъстиславовичомъ Луцкимъ, и Святославом Киевским. И собравшыся с одного и пошли против цара Курадаса и всее рати его Завольское. И поткалися с ним за Мозыремъ на рецэ Окуневъцы, и вдарылися в полки межы собою, и вчынили бои вельми великии от пораня олиж до вечора. И поможеть Бог великому князю Тронэте и княземъ Руским: цара Курдыса и все воиско на голово побили, ледве самъ царъ у малои дружыне втекъ. И в том бою убили двух братов князя Тронятиных: князя Писимонта Туровского, а князя Люборта Корачевъского, а князя Семена сына князя Друцкого Михаила, а князя Давыдова сына Луцького Анъдрея и иных бояр много побили. И князь великии Тронята звитяжство одержившы и добытку великого золота, и серебра, и каменя жэмъчугу, и шат дорогих набравшы и пошол у свою землю. А князи Руские также у свои городы пошли.

И пануючы князю Троняте не мало лѣт, потом умер. И зоставилъ сына по собе на великом кнежени Новгородском Олькгимонта. И кнежыв Олькгимонт не мало, потом умер.

И зоставилъ по собе сына именем Рынкголта на великом кнежени Новгородъском.

И кнежечы Рынкголту не мало лѣт на Новегородцы и на иншых городехъ Рускихъ. И вчынять змову межы собою князи Руские почати вальку против великого князя Рынкголъта и хотечы его согнати з отчызны своее городов Руских: напервэй Светослав Киевскии, а Левъ Володымеръскии, и Дмитреи Друцкии. И собравшыся вси тры полки и пошли против великого князя Рынкголъта. И взяли тые Руские князи Татар на помоч собѣ от цара Заволского неколко тысечъь Татар. И князь великии Рынкголътъ потъкалъ их на рецэ Немне на Могильной и вчынилъ з ними бои вельми великии. И билися межы собою велми крѣпко, почоншы от пораня олиж до вечера. И поможе Бог великому князю Рынкголту, ижъ князеи Руских и всю силу ихъ и орду Татарскую на голову побилъ. И самъ звитяжство одержавшы з великимъ весэльем и добыткомъ золота и серебра и з великим набытемъ скарбовъ и прышолъ къ своим городом. И прышедшы до Новагородка, рознемогъся и вмер без плоду. Тут ся докончалъ родъ княжати Рымского Палемона.

А иные поведают рекучы, бы тот Рынкголт прышедшы з оного побоища до Новагородка и был у Новегородцы и якобы мѣлъ уродити трехъ сынов. И зоставит по собѣ на великом кнежени Новгородъскомъ именемъ Воишвилака, ино далеи о том Воишвилаку не пишеть.

О княжати Литовскомъ Швинъторозе сыне Утенусове.

По смерти Рынкголтове панове жалуючы господара своего прырожоного. И взяли собѣ господаремъ великого князя Литовъског и Жомоитског сына Утенусова с Китаврусу Швинъторога. И мало кнежывшы Швинторогу на Новегородъцы и на Руских городехъ. И отец его князь великии Литовскии и Жомоитскии Утенусъ умер. И сын его Швинъторог по смерти отца своего начнет кнежыти на великом княжени Литовском, и Жомоитском, и Новгородскомъ, и Рускомъ. И вродил Швинтарогъ сына Скирымонта, И оберет собѣ великии княз Швинъторогъ мѣстцо на пущы велми хорошо подле реки Вельи, гдѣ река Вилня упадывает у Велю. И просил сына своего Скирымонта, абы на том местцу было жъглищо вчынено, дѣ бы его мертвого сожгли. И прыказал сыну своему, жебы по смерти его на том мѣстцу, где бы его зъжогъ, всихъ князеи Литовскихъ и знаменитых бояр сожъжено было и штобы вже нигдѣ инъде тѣла мертвых не были зъжены, толко там, бо и передъ тымъ жыгали тѣла мертвыхъ на том мѣстцу, хто гдѣ умреть. И прыказавшы тые слова сыну своему Скирымонту, князь великии Швинъторог и вмер.

О великомъ князе Скирымонте.

Великии княз Скирымонт зосталъ по отцы своемъ на великом князстве Литовскомъ, Жомоитском и Руском и подлугъ прыказаня отца своего на том мѣстцы на усти реки Вилни, гдѣ у Велью упадываеть, вчынил жъглищо и там тѣло отца своего зъжогъ, и коня его, на котором еждчывалъ, и шату его, которую ношывалъ, и милосника его, на которого он был ласкавъ, и сокола, и хорта его зъжог. И от тых часов князи великие Литовские тѣла их на томъ мѣстцу жыгали. И для того тое мѣстцо от тых часов прозвано Швинторога на имя того великого князя.

И коли которого князя великог Литовского албо пана сожжено было тѣло, тогды пры нихъ кладывали ногъти рыси албо медвежи, для того иж вѣру тую мели, якобы судныи день мѣлъ быти, и так знаменали собѣ, иж бы Богъ мѣлъ прыити и седѣти на горѣ высокои и судити жывых и мертвых. На которую ж гору трудно будеть узыити бэз тыхъ ногътеи рысих албо медвежыхъ, и для того тые ногти подле их кладывали, на которых мѣли на тую гору лѣзти и на суд до Бога ити. А так ачколвекъ поганы были, а въжды потом себе знаменали и в Бога одного вѣрыли, иж судныи день мѣлъ быти и вѣрыли з мертвыхъ въстаню и одного Бога, которы мѣлъ судити живыхъ и мертвых.

О мужах Латыгольских якъ прышли у Жомоить.

Пануючы великому князю Скирымонту. И собралися мужы Латыголове, которые седели над берегом морскимъ окияномъ моремъ, и прышли в землю Жомоитскую, и шкоды многие почынили, и кровопролитья в людехъ Жомоитских от нихъ много стало. И князь Скирмонт, собравшыся зъ силами своими, и поидеть на нихъ в землю их, и ихъ самыхъ выстинал, а иншых у полонъ вывелъ, и землю ихъ пусту вчынилъ.

И в тот часъ по выеханю князя великого Скирмонта зъ земли Латыгольское прышли Нѣмцы зъ за моря до тое ж земли Латыгольское и тую землю засели, и панове тои Латыголе зостали, и назвалися Иѳлянты. И потом много лѣт пановалъ великии князь Скирмонтъ, и зоставил двух сынов: Трабуса а Коликгина. И Трабус почнет кнежыти на земли Жомоитскои, а Коликгин на земли Литовскои и Рускои. И кнежыл много лѣт и вмеръ. И почнеть по немъ кнежыти сын его Роман и по малом часе умре. Князь великии Жомоитскии Трабус дядко князя Романов.

И по нем почнет кнежыти князь великии Романъ на земли Жоамоитъскои, и Литовскои, и Рускои. И Роман мѣлъ пяти сынов: старшыи былъ Нарымонтъ, другии Довмонтъ, третии Гольша, четвертыи Кгедрус, пятыи Троиидень.

О пяти сынех Романовых.

По смерти великого князя Романа почнет кнежыти сын его старшыи Нарымонт. И вчынилъ городъ Керновъ и знесеть столец свои з Новагородка до Кернова. И почнеть кнежыти и назовется великии князь Литовскии и Новгородскии и Жомоитскии.

А братъ его Довмонтъ седит на отчизне своеи на Утене и назовется князем Утенским.

А третии братъ его Кгедрус зарубил город и назовет его именем своим Кгедроити и прозоветься князем Кгедроитьскимъ.

А четвертыи братъ его Гольша перешедшы реку Велю и нашол гору красную межы горами над рекою Вилнею у мили от устья реки Вельи, гдѣ упадывает в реку Велю против Раконтишок. И вчынилъ город и назоветь его именемъ своимъ Гольшане.

И не много бывши там, и ездечы оттоль у ловы у пущу за десеть миль от того города своего. И наидет гору красную и ровънинами великими объляглую и обоитостями наполъненую. И сподобалося ему там и онъ тамъ поселилъся. И на тои горе учынил городъ над рѣчкою Кораблем. И перенесеться оттоле и тамъ почнеть кнежыти и назоветься князем Гольшанским.

А пятыи брат Троиидень мешкалъ пры брате своем великом князи Нарымонъте. И довѣдался князь великии Нарымонт, што ж князи Ятвезъские померли, а люди ихъ мешкают без господара.

И князь Нарымонтъ поидеть на них, и они не противечыся поддалися и поклонилися ему. А так онъ оставшы имъ госпадарем и вземшы ихъ, дал брату своему Троииденю за вдѣлъ.

И князь великии Троиидень наидеть гору красную над рекою Бебрею. И сподобалося ему там вельми, и зарубилъ городъ, и назоветь его Раигородъ. И прозоветься княземъ Ятвезскимъ и Доиновъскимъ.

И будучы ему тамъ на кнежени великие вальки чынил з Ляхи, и з Русю, и з Мазовшаны, и завжды зыскивал и над землями ихъ силные окрушенства чынилъ, што нижеи описуеть у Рускои кроиницэ иж горъшыи былъ тым землямъ и окрутнеиншыи на нихъ, нижли Антиох Сирскии, и Иродъ Иерусалимскии, и Нерон Рымскии, што так был окрутныи и валечныи.

Князь же великии Нарымонт поиметь жону у Ифлянтского реченог Ѳлядры дочку его. И братъ его Довъмонт у того ж Флядры другую дочку его. И не малыи час жывучы рознеможется жона князя Домонътова Утенского и вмерла.

К князь велики Нарымонт, слышавшы смерть невѣстки своее, жаловал вельми. И будучы сам немоцон и послал жону свою до брата своег Довмонъта, жалуючы жалости его. И коли прыехала жона Нарымонтова до Утены жалуючы девера своего князя Довъмонта, и князь Довмонт, видевшы невѣстку свою, возрадовался вельми а реклъ такъ: „мнѣ было жоны искати, а се мнѣ Богъ жону дал.“ И понялъ ее за себе. И в том стала великая брань и ростыржъка межы братею великим княземъ Нарымонтомъ и княземъ Довъмонтомъ.

И князь великии Нарымонт, видечы жалост свою великую, иж брат его жону его за себе кгвалтом взялъ, и обослал братю свою: князя Кгедроитя, и князя Гольшу, и князя Троииденя, и тестя своего Ѳлядра Иѳлянтского. И собравшыся з братею и зо всими людми своими и потягнулъ на брата своего князя Довмонъта и обогналъ его у городе его Утене. И порозумелъ князь Довмонтъ, што ся не могъ ему оборонити, и просил горожан своихъ, абы ему не подали города, покол бы он прошол воиско Нарымунтово. И сам спустилъся з города, и прошодшы воиско Нарымунтово, и побежыт и прыидет къ городу Пъскову. Ино мужы Пъсковские видечы его мужа добра и честна и розумна и взяли его собѣ господарэмъ. И назвали его великим князем Пъсковским. А Нарымунт узявшы город Утену и жону свою и княжылъ на Кернове и на Новегородцы и на Жомоити, а Довъмонт на Пъскове. И обадва не малыи часъ кнежыли. Троиидень пак поиметь жону у княжати Мазовэцкого дочку его. И мѣлъ з нею сына, реченаго Рымонта. И коли сын его Рымонт доросталъ лѣт своихъ и отецъ его Троиидень дал его для науки языка Руского до Льва Мъстиславича, которыи заложыл городъ во имя свое Львов. И мешкаючы Рымонту у князя Льва и навчылся языка Руского. И сподобалася ему вѣра хрестиянская и окрестилъся. И врозумѣлъ, иж тот свѣтъ ничого не естъ, и опустившы свѣт и пострыгъся в чернъцы, и названо имя ему Василіи, а прозвищом Лаврыш. И будучы ему въ чернъцохъ, прышол до дядка своего Нарымонса и просил его, абы ему далъ в Новогородском повѣте мѣстцо на пущы подле реки Немна, гдѣ бы собѣ манастыр збудовати мѣлъ. И он ему допустилъ. И он собѣ тамъ манастыръ, збудовал и поставилъ напервеи цэръков святого Воскресенья, и оттоле прозвано Лаврышов манастыр. И будучы ему у манастыры дядко его умреть, и панове Литовские и Жомоитские взяли собѣ великим князем Троиденя. И пануючы великому князю Троиденю. И князь великии Довмонтъ прышодъшы зо Пъскова возметь город Полътэск и почнеть княжыти на Пъскове и на Полоцку. И жаль ему было того велми, иж брат меншыи осѣлъ панство у Литве и почалъ о томъ мыслити, якъ бы его мѣлъ о смерть прыправити. А в тых часех пануючы Троиденю умерли ему обадва браты князь Гольша а князь Кгедрусъ. А з оное вышеиписаное вазни княз великии Довмонт направил шесть мужыков на брата своего Троиденя забити, якож он шолъ бэзпечне собѣ з лазни в Новгородку. И тые мужыки его зрадне забили. А сам Довмонт собравшыся з людми своими. Пъсковскими и Полоцкими и потягнулъ до Литвы, хотечы быти княземъ Литовскимъ и Жомоитским. И реченыи чернецъ Лаврышъ, по литовскии зовемыи Лаврымонтъ, а по рускии Василеи, и жалуючы смерти великого князя Троиденя, отца своего, и оставившы чын чернеческии и прышол до панов и собравшыся со всякими силами своими Литовскими и потягнул противко Довмонта, хотечы помстити кров отца своего. И направившыся с полъки своими и потъкалися з Довмонтомъ надъ озером. И коли зышлися полки с обу сторонъ, и был межы ними бои и сѣча великая с поранку олиж до вечера. И поможет Бог Лаврышу и все воиско дядка своего Довмонта на голову поразил, и самого его убил, и городъ Полтэскъ взял. И вернувшыся назад къ стольцу отца своего до Кернова. И рек паномъ: „коли мнѣ Бог дал помстити кров отца своего, я свѣта того отрекаюся, взял есми на себе чорную рызу, а господарства я не хочу, возмите собѣ господарем кого воля ваша будеть, а ведже я ражу вам, ачъколвек естъ братя моя Гольшын сын Олькгимонт а Кгедрусов сын Кгинвил, ино еще они малы суть, не годяться на панства, бо дядко мои Нарымонт, коли сѣл на великом князстве Литовском, гэрбъ свои Китаврус зоставил брати своеи, а собѣ вдѣлалъ гербъ чоловека на кони з мечомъ, а то знаменуючы через тотъ гербъ пана дорослого лѣт, хто бы мог боронити мечом отчызны своее. А про то оберыте собѣ господара доброго, хто бы мѣлъ боронити того панства великого князства Литовского, и такъ ми ся видить, иж бы и к тому был годныи Витеня, которыи был маршалъком ув отца моего“. И панове не хотели переступити рады а воли господара своего прырожоного сына великого князя Троиденева: вчынили так, видечы мужа мудрого а годного Витеня, которыи был з рожаю а с поколенья с Колюмнов з ымѣня, деръжачого в Жомоити реченого Аиракгола, взяли его собе великимъ князем Литовским и Жомоитскимъ. Бо князь великии Троидень, будучы в Жомоити, ехал через имѣнье его Аиракголу и узралъ оного Витеню еще малым младенцомъ и вбачылъ оное дитя обличемъ велми хорошо и възросту цудного, играючы з дѣтми малыми. И взял его к собѣ. И былъ у него коморникомъ. И будучы в него в коморе, кождую реч цудне а радне панскую ховалъ и справовал. А так онъ, бачечы цноту его и доброе заховане, вчынил его в себе маршалъком. И был в него милосникомъ и всяким справцою. А затым по смерти его взяли его на велякое князство Литовъское. Тут ся доконалъ род с Китаврусовъ. А начало великое княжэнье Витенево род великих князеи Литовских с поколеня а з роду с Колюмнов.

О великомъ князи Витене.

Будучы великому князю Витеню на великом князстве Литовском, Жомоитском и Руском и пановал много лѣт, олиж до старости своее вов покою. И родилъся ему сын Кгидиминъ. А потом умер князь великии Витеня. А после его сѣлъ на великом княжени Литовском, Жомоитском и Руском вышеиреченыи сын его Кгидимин.

О великомъ князи Кгидимине.

Будучы великому князю Кгидимину по смерти отца своего Витеня на великом князстве Литовском, Руском и Жомоитском. И седечы на стольцы отца своего на Кернове и пановал не много лѣтъ по смерти отца своего.

Повстали против его Нѣмцы, Пруси и Лиѳлянты и втегнули з великимъ множеством людеи своихъ в землю Жомоитскую, хотечы ее собѣ осѣсти. И князь Кгидиминъ не поспелъ так рыхло собрати воиска своего против Нѣмцов. И послал старшого гэтмана своего з малыми людми на город Куносовъ, умоцняючы его от Нѣмцовъ. А тот былъ гэтманъ его на имя Кгаштолътъ з роду с Колюмновъ. И Нѣмцы того гэтмана его обогнавъшы и тот город Куносов обълегли и з великих дѣлъ усего его збили и того гэтмана, с того города, звели и в полонъ его повели и землю Жомоитскую посѣли. И князь великии Кгидимин вчынить умову з Нѣмцы о того гэтмана своего и далъ за него трыдцат тисечеи золотых.

И на другии годъ, собравшы вси свои силы Литовские и Руские и пошли на Нѣмцы. Нѣмцы, Иѳлянты, и Прусове, и Жомоить, зъ собою вземшы и поткали великого князя Кгидимина на рецэ Ошмене на сеи стороне Жэимов двѣ мили.

И поможет Богъ великому князю Кгидимину, иж Нѣмцов усихъ на голову поразил. А Жомоить от Немцов отступили и прыступили къ господару своему прырожоному Кгидимину. Такъ иж Нѣмцов всих на голову побили и все воиско Немецкое, и тут звитяжъство одеръжавшы над Нѣмцы и Жомоить к собѣ взял. И пошол с тыми силами и з Жомоитью в землю Немецкую и взял город Тилжу а другии Ракгнету, и иншыхъ городовъ много побралъ, и землю всю спустошылъ, и в полонъ повелъ, и невымовное множество кровопролите в Нѣмцох учынил, и звитяжство одэръжавшы и з великим весэлемъ у свою землю прышол.

О великом князе Кгидимине и о битве с княземъ Володымеремъ Володимерскимъ.

И впокоившы землю от Нѣмцов Жомоитскую. И пошол на князи Руские, и прыиде напервеи къ городу Володымеру. И князь Володымеръ Володымерскии, собравшыся з людми своими, и вчынит бои великии с князем великим Кгидимином. И поможет Богъ князю великому Кгидимину, иж князя Володымера Володымерского самого убилъ и воиско его все побилъ и город Володымер озмет.

И потом поидеть на князя Льва Луцкого. И князь Лев услышал, што князя Володымера Литва убила и городъ Володымер узяли, и онъ не смѣлъ против его стати и побежыт до князя Романа до зятя своего ко Бранску. А князи и бояре Волынские били чолом великому князю Кгидимину, жебы в них пановал и господарем въ нихъ былъ, а земли их не казилъ. И князь великии Кгидимин укрепившы их прысягою и оставившы намѣстников своих в нихъ и там почнет княжыти. А потом на зиму пошол до Берестя и з Берестя вси воиска свои роспустилъ, а самъ у Берести зимовалъ. И скоро великден минул. И он собравшы вси свои силы Литовские, Жмоитские и Руские и на другои недѣли по велицэ дни поидеть на князя Станиславля Киевъского. И прышодшы возметь город Овручыи и город Жытомир. И князь Станиславль Киевскии обославшыся с княземъ Ольгом Переяславским, и с княземъ Романом Бранским, и с княземъ Волынскимъ, которого князь великии Кгидимин выгнал з Луцъка. И собралися вси у великом множестве людеи и спотъкалися вси с князем великим Кгидимином на рецэ на Ръпени под Бѣлым городом в шести милях от Киева. И вчынили бои и сѣчу великую. И поможет Бог великому князю Кгидимину побъеть всихъ князей Рускихъ на голову, и воиско ихъ все побито на пляцу зостало. И князя Льва Луцъкого и князя Ольга Переяславского убили, и в малои дружыне Станиславль Киевъскии, и з Романом Бранским утекуть до Бранска. А князь великии Кгидимин оступит Бѣлъгород. И горожане видечы, иж господар ихъ з воиска побѣгъ прочъ, а воиско все на голову побито, и они не хотечы противитися воиску так великому Литовскому и передалися з городом князю Кгидимину, и прысягу вчынили служыти къ великому князству Литовскому. И за тым княз великии Кгидимин пошол со всими силами своими до Киева и обляжет город Киевъ, и Кияне почалися ему боронити. И лежал князь великии Кгидиминъ подъ Киевом мѣсецъ. А за тым здумали межы собою горожане Киевские, иж моцы великого князя не могли терпети и болшъ того без господара своего великого князя Станиславля Киевского, и выслышали тое иж господар ихъ Станиславль втекъ от Кгидимина и воиско господара ихъ побито а в них заставы князь ихъ никоторое не зоставилъ, и они змовившыся одноемыслне и подалися великому князю Кгидимину. И пошодшы з города со кресты, игумены, попы и дъяконы, и ворота городовые отворыли, и стрѣтили великого князя честно, и вдарыли ему чолом, и поддалися служыти ему. И прысягу свою великому князю Кгидимину на том дали и били чоломъ великому князю Кгидимину, штобы от нихъ отчызны ихъ не отнималъ. И князь Кгидимин пры томъ ихъ зоставил и самъ честно у город Киев уехалъ. И въслышали тое прыгородки Киевские, — Вышегород, Черкасы, Канев, Путивль, Слеповрод, — што Кияне передалися з городом, а господаря своего слышали, иж втекъ до Бранска, а воиско его все побито. И вси прышли до великого князя Кгидимина, и, с тыми вышеиречеными прыгородки Киевъскими, подалися служыти и прысягу на томъ дали великому князю Кгидимину.

И Переяславлене слышали иж Кнев и прыгородки Киевские подалися великому князю Кгидимину, а господаръ ихъ, князь Олгъ, от великого князя Кгидимина убитъ, и они прыехавши и подалися з городом служыти великому князю Кгидимину и прысягу свою на томъ дали. И князь велики Кгидимин, взявшы Киев и Переяславль и вси тые (у іншых сьп. дададзена „вышеиреченыи“) прыгородки, и посадил на нихъ князя Миндовгова сына Олькгимонта великого князя Гольшанского. А самъ з великим весэлемъ до Литвы прыехалъ.

О князи Станиславли Киевском которого выгналъ князь Кгидиминъ с Киева.

В тот час будучы князю Станиславлю Киевскому у Бранску выгнаному от великого князя Кгидимина, и прыслал к нему княз Рэзанскии Иван, будучы у старости своеи, просечы его, абы до него ехал и дочку в него понял именем Ольгу, бо сына не мѣлъ, дочку толко одну, и по смерти его абы был великим княземъ Резанскимъ. И князь Станиславль до него ехалъ, и дочъку в него понялъ, и по смерти его былъ великимъ княземъ Резанскимъ. А князь великии Кгидимин прогнавшы князеи Руских и от Немецъ землю свою упокоившы, и пановалъ много лѣт вов покои.

О великомъ князи Кгидимине як Троки зарубилъ и Вилню.

Некоторого часу поехал князь великии Кгидимин зъ столца своего с Кернова в ловы за пять миль за реку Велью. И наидет у пущы гору красную дубровами и ровнинами обляглую. И сподобалося ему вельми, и он тамъ поселился и заложылъ город, и назоветь имя ему Троки, гдѣ тепер Старые Троки, и с Кернова перенесеть столец свои на Троки. И в малых часехъ поехалъ после того князь великии Кгидимин в ловы от Трокъ за чотыри мили и наидеть гору красную над рекою Вилнею на которои знаидет звера великого, тура, и вбъеть его на тои горе, гдѣ теперъ зовут Туря гора. И велми было позно до Троковъ ехати и станет на луцэ на Швинторозе, гдѣ першыхъ великих князеи жыгали, и обночовал тут. И спечы ему там сонъ виделъ, што ж на горе, которую зывали Крывая, а тепер Лысая, стоит волъкъ желѣзныи, великии, а в нем ревуть якъ бы сто вильков. И очутилъся от сна своего и мовить ворожбиту своему именемъ Лиздеику, которыи был наиденъ ув орлове гнезде. И был тот Лиздеико у князя Кгидимина ворожбитомъ наивышъшым, а потомъ попомъ поганскимъ. „Видел деи есми сон дивный“, — и споведалъ ему въсе, што ся ему уво сне видело. И тотъ Лиздѣико мовить: „Господару княже, волкъ великии жэлѣзныи знаменует город столечныи тут будеть, а што в немъ внутры ревут, то слава его будет слынути на весь свѣт“. И князь великии Кгидымин на завтрее ж, не отеждчаючы, и послалъ по люди и заложылъ городъ одинъ на Швинъторозе нижнии, а другии на Крывои горе, которую тепер зовут Лысою, и наречет имя тымъ городом Вилня. И збудовавшы городы, перенесеть столец свои с Троковъ на Вилню. И вчынить першымъ воеводою у Вилни гэтмана своего Кгаштолта с Колюмнов, которыи был поиман от Нѣмцов на Куносове. И кнежыл князь великии Кгидимин много лѣт на князстве Литовскомъ, Руском и Жомоитском; И был справедливыи, и много валъкъ мевалъ, и завъжды зыскивалъ, и пановал ѳортунливе олиж до великое старости своее.

О великом князи Кгидимине и о семи сынехъ его.

Будучы великому князю Кгидимину пры старости своеи и сплодилъ семъ сыновъ, а осмую дочку именем Ганну, которую далъ до Ляхов в малженство сыну Казымерову Владиславу Локетку, коли писано от Божого нароженя тисеча трыста двадцатого году. И будучы князь великии Кгидимин у великои старости своеи. И пры своем жывоте розделил всих сыновъ своихъ. И пяти сыновъ своихъ посадилъ на вдѣлехъ, то ест: старшого сына Монтивида на Корачове да на Слониме, а Нарымунта на Пинску, а Олкгирда на Креве, а к тому князь Витебскии сыновъ не мѣлъ, толко дочку. И он за Олкгирда далъ дочку свою и прынял его у землю Витебскую. А Коръяту дал Новгородокъ, а Люборту дал Володимер и Луческъ, и землю Волынскую. А старшыхъ двухъ сынов своих посадил на великих князствах: — Евнутя на стольцы своем на Вилни и на великом князстве Литовскомъ, а Кестутя на Троцэх и на всеи земли Жомоитскои. И розделившы ихъ, самъ почестне умер.

И пануючы Кестутю на Троцэх и на Жомоити и вслышал дѣвку на Полонъдзэ именемъ Бируту, которая ж дѣвка Богом своим подлуг обычаю поганского пошлюбила чыстост ховати и сама была хвалена от людеи за богиню. И приехалъ там князь Кестути самъ и сподобалася ему вельми, иж была велми красна тая дѣвка и розумна, И просилъ ее, абы ему была малжонкою. И она не хотѣла прызволити и отказала ему, иж „я пошлюбила Богом своимъ чыстость ховати до жывота своего“.

И князь Кестутеи взялъ ее моцно с того мѣста и провадил ее до стольца своего у великои почестности до Троков. И обославшы братю свою учынилъ великое весэле з братьею своею и понял тую панну Бируту собѣ за жону. И ездечы князю великому Кестутью от Троковъ за милю и сподобалося ему мѣстцо велми подобно межы озер. И он там поселилъся и город заложыл и назвалъ его Новые Троки. И перенесет столецъ свои на Новые Троки зъ Старых Троков. А сын его Витовт родилъся у Старых Троках. И на томъ мѣстцу, гдѣ родился Витовтъ, сам по смерти отца своего Витовт и Кестутеи костелъ заложыл у Звестоване панны Марыи и мнихи уставилъ закону того, што у Кракове естъ кляштор святого Авъкгуштына на Стынцу.

О князи Олькгирде и о Кестути.

По смерти великого князя Кгидимина князь Олкгирдъ а князь великии Кестутеи были межы собою у великои милости и в ласцэ, а княз великии Евнутеи был межы их у болшои почестности и княжылъ на Вилни. И не полюбился князю Олькгирду Евнутеи. И змовили межы собою так братья, якъ бы его зъсадити з Вилни и одному межы их сѣсти на Вилни. И змовившы рокъ вдѣлали которого дня наехати на Вилню и засѣсти город под братомъ своим князем великим Евнутьемъ.

Лѣта 6873, а от нарож Хрыста 1365, княз великии Олькгирдъ з Витебска борздо прыспелъ, а князь великии Кестутеи угнал у городъ Вилню. И князь великии Евнутеи со страху выбежыть з города Вилни и втечеть у гуры бос и там озябеть у ноги. И нявшы его там, прывели до братьи и посадили его за сторожою. Тогды великии князь Кестутеи рече брату своему великому князю Олькгирду: „тобѣ годится, брате, княземъ великим на Вилни быти, ты межы нами старшыи брат, я с тобою за одно жыву“. И посадить его на Вилни, на великом князстве Литовскомъ, а Евнутью далъ Жеславль. И змовить межы собою княз великии Кестутеи а князь великий Олькгирдъ, што всеи братьи послушнои быти великого князя Олькгирда, „а што прыдобудемъ собѣ городов албо волостеи, то все на полы поделити“. А быти имъ у великои милости и в ласцэ аж до смерти. И прысягу собѣ на том дали иж не мыслити зла одинъ другому, также были у тои справедливости олиж до жывота своего.

У великого князя Олькгирда сынов было дванадцать: от первое жоны пять, а от другое Тверанъки сем. А то суть имена их: Анъдреи, Дмитреи, Костянтин, Володимер, Ѳедор, Корыбутъ, Скрыгаило, Якгеило, Корыгаило, Лукгвени, Швитрыгаило. (Тут у рукапісе пакінута мейсца, пэўна, яшчэ для аднаго імя). А у великого князя Кестутья сынов было шест. А любили межы собою сыновъ своихъ: князь великии Олькгирдъ — князя великого Якгеила, а князь великии Кестутеи — Витовта. И так змовили межы собою, иж и по нашом жывоте тые два будуть на великом князстве Литовскомъ княжыти. И князь великии Витовт также у великои милости были зъ Якгеиломъ пры отцох своих.

Потом князь великии Олькгирдъ умре в лѣт Бож нарож 1377, пановалъ на Вилни дванадцат лѣт. А княз великии Кестутеи, не хотечы шлюбу брата своего зменити князя великог Олкгирда, и посадит братанича своего на Вилни князем великим Якгеила Олкгирдовича.

Нѣхто пак был перед тым у князя великого Олкгирда паробок невольныи холоп, звали его Воидилом. Перво был пекарем у великого князя Олкгирда, а потом онъ собѣ далъ ему постѣль слати и воду собѣ пити давати. Потом пак палюбилъся ему и дал ему Лиду держати и повел его у добрые дни. И потом по жывоте князя великого Олькгирда княз великии Якгеило повел Воидила велми высоко и дасть за него сестру свою рожоную, княгиню Марю, што была за княземъ Давыдом. И княз великии Якгеило князю великому Кестутю дядку своему жалость великую вчынил, иж братанну его а свою сестру за холопа далъ. И был тот Воидил у великои ласцэ у князя великого Якгеила. И почне тот Воидило з Нѣмцы соимы чынити и листы ся записывати, а стояти против великого князя Кестутя. Нѣхто пак был Ифлянскии кунтор именем Авкгуштын. Тот кунтор князю великому Кестутью споведал: „ты того не вѣдаеш, што велики князь Якгеило посылает к нам часто Воидила и вжо записался з нами, як мает тебе избавити городов, а ему бы ся достали зъ его жоною, сестрою князя великого Якгеила“. И князь великии Кестутеи вѣдал тое, што князь великии Витовт гараздъ жыветь с княземъ великимъ Якгеилом, и почнет Кестутеи жаловатися сыну своему Витовту, мовечы: „ты з ним гараздъ жывеш, а Якгеило вже записался з Нѣмцы на нас“. И князь великии Витовт речеть отцу своему великому князю Кестутью: „не вѣръ тому отче, бо того межы нами нѣтъ, занюжъ Якгеило жыветь со мною гараздъ“.

Потомъ пак вчынилъ великое знаме: дасть князь великии Якгеило Полтескъ брату своему Скиргаилу. И Полочане прыняти его не хотели на Полътескъ. И князь великии Якгеило пошлеть воиско Литовское и Руское з братомъ своимъ Скиргаиломъ къ Полоцку, и оступять городъ Полътескъ. И мистръ Немецъкии пошлеть Нѣмъцовъ на помочъ добывати города Полоцъка. И князь великии Кестутеи почнеть опят жаловатися плачучы сыну своему князю великому Витовту на Якгеила, рекучы иж сестру твою, а мою братанну дал за холопа Воидила и з Нѣмцы записался нас воевати; а то мнѣ з Нѣмец явлено, а другое с ким мы воюемся з Нѣмьцы и они имъ Полоцка добывают, а то тэж поведано, иж им стояти на нас з Нѣмцы“. И князь великии Витовт откажэт отцу своему великому князю Кестутю, рекучы: „я тому еще не вѣру“.

О великом князи Кестутю и о великом князи Якгеиле.

Потом князь великии Витовт поехал къ Дорогичыну. И князь великии Кестутьи собравшы силу свою и со всим своимъ двором у зброях, и вженуть у город у Вилню, и поимаеть князя великого Якгеила и з братею его и з матерю. И тые листы знаидеть у него, што ся з Нѣмцы записали. И пошлет гонца своего къ сыну своему князю великому Витовту къ Дорогичыну, поведаючы ему, иж таковое ся дѣло стало. И тот гонец знаидеть князя великого Витовта у Городне. И князь великии Витовтъ послышалъ тое и за один день прыбежыт з Городна до Вилни до отца своего князя Кестутья. И речеть Кестутеи сыну своему Витовту: „ты мнѣ не вѣрылъ, сыну, — осе тые листы, што з Нѣмцы записался на насъ князь великии Якгеило, нижли в том насъ Богъ остерегъ, а князю великому Якгеилу ничого есмо не вчынили, скарбу есми не рушылъ а ни стадъ; а самъ Якгеило у мене в нетстве ходить за малою сторожою, а отчызну его Витебскъ и Крево и вси мѣста, што отец ихъ держалъ, то все ему отдаю и ни во што ся не вступую; а то все учынил есми для свое головы, остерегаючы себе в том: послышал есми, што на мене лихо мыслят“.

И князь великии Якгеило вельми ся урадовал прыезду великого князя Витовъта. И на тых мѣстъ дастъ князь великии Якгеило прысягу князю великому Кестютю и сыну его Витовту на томъ, што николи не противитися а ни стояти против ихъ, а завжды у ихъ быти по волности у своемъ дому.

И князь великии Кестутеи отпустил его з матерю его и з братею и со всимъ его скарбомъ и со всими статки, а Воидила обѣсил. И князь великии Якгеило поидет напервеи до Крева, а князь великии Витовт провадил его до Крэва, а потом с Крева поидеть до Витебска. А князь великии Кестутеи сѣдшы на Вилни, и пошлет до Полоцка два паны Литовских з воискомъ.

И Полочане, услышавшы тое, урадовалися и крыкнули на рать Скиргаилову. И люди ратные от Скирыгаила отступили и пошли до Вилни до князя великого Кестутя. А князь Скиргаило пошол в Нѣмцы у Иѳлянты з малым воиском. А князь великии Кеистути поидеть къ Новгородку Сѣвѣръскому, а князя Витовта оставить с княземъ Корыбутомъ у Литве. А князь великии Якгеило мѣлъ з Витэбъска с Кеистутем же поити посполу, в рыхлом часе прысяги свое забылъ, и не шолъ ему на помочъ, и намовилъ панов Виленскихъ жебы засѣли Вилню. А князь великии Витовт в тот часъ был у Троцэх.

И князь великии Якгеило з Витебъска борздо прыбежыть до Вилни з воиском. И князь великии Витовт пошлеть къ Новгородку Сѣверъскому ко отцу своему Кестутю.

И мистръ Прускии, услышавшы тую реч, и поидеть на помоч ратью великою князю Якгеилу на боръзде.

И то услышавшы князь великии Витовт, иж Прусы и Нѣмцы до Вилни тягнуть, а князь великии Якгеило з Вилни до Троковъ идеть воиском великимъ зниматися з Нѣмцы. И князь великии Витовт ис Троков выбежыт и з матерю своею и поидеть къ Городну. А князь великии Якгеило прыступить къ Трокамъ, и Трочане подалися ему. И князь великии Кестутеи борздо къ Городну прыидеть къ сыну своему и тут знаидеть жону свою и пошлеть ее къ Берестю, надѣючыся на Мазовецкого, зятя своего, князя Януша. А сам князь великии Кестутеи поидеть в Жомоить, а сына своего Витовта оставит в Городне. Тогды князь Янушъ Мазовецкиии забывшы доброе прыязни тьстя своего князя великого Кестутя, и поидеть воиском къ Дорогичыну, и Дорогичын озмет, и осадит, и Сараж звоюеть, и Каменец возметь и подступить подъ Берестеи; и Берестя не вземшы, поидеть проч и осадит Дорогичын и Мельник.

И князь великии Кестутеи собравшы всю Жомоитскую силу и многие люди и поидет под Троки и прыидет къ рецэ Вельи. А князь великии Витовт, собравшы воиско по всеи отчызне своеи, поидет з Городна на помоч отцу своему. И соимуться воиска на Вельи, вышеи Ковна двѣ мили. Тут воиско Кестутево перевезлися и поидут къ Трокам и оступят Троки. И прыидеть вѣсть ко князю великому Кестутю, што князь великии Якгеило идет з Вилни з великим воиском и з нимъ рать Немецкая и Иѳлянтская. Ино передъ тым Нѣмцы были на обе стороне непрыятели князю великому Якгеилу, бо перед тым Иѳлянтская рат ходила на помоч князю Скиргаилу Полоцъкому, а потом з мистромъ Немецкимъ Пруская рат прыходила к Троком, а то вже третии разъ Иѳлянтская рать с ними жъ прыходила, а тому знаки естъ, што з ним за одно стоят против князю Кестутю. И выехал на битву князь великии Кестутеи зъ сыномъ своимъ, князем великим Витовтом, против великого князя Якгеила. И еще ся воиска не сняли межы себе за тры або за чотыры стрельбища, на тых мѣст прыженут князи и бояре от великого князя Якгеила до князя великого Кестутя и почнуть пытати князя великого Витовта, штобы з ними поговорыли. И почнут говорыти князю великому Витовту: „князь великии Якгеило послалъ нас к тобѣ, штобы еси нас зъедналъ со отцэм своим, што быхмо мѣли мы свое, а вы свое, а битвы и кровопролитя жебы не было межи насъ, а ты бы прыехал до брата своего князя великого Якгеила, а мы тобѣ прысягу дадимъ, што тобѣ чысто опят у свое воиско отехати, нехаибы межы вас добрыи конец стался“.

И князь великии Витовт отказал, иж „я прысягу вашу у васъ беру, але до насъ жебы такъже Скиръгаило переехал а прысягу бы намъ далъ, а я к вамъ еду“. И они послали до князя Скиргаила и прыехал князь Скиргаило и прысягу дал князю Витовту. И князь великии Витовт поехал до князя великого Якгеила къ его воиску. А полъки стоят, ничого межы собою не почынают. И князь Якгеило почнеть просити Витовта, рекучы: „брате милыи, зъеднаи насъ, штобы не было кровопролитья“. И князь Витовтъ прысягу узялъ у князя Якгеила, што отцу его князю великому Кестутю зъ Якгеиломъ зъехатися и опят чысто розехатися.

И еще князь великии Витовт речет князю Якгеилу: „пошли, брате, еще ко князю великому Скиргаилу, штобы он далъ прысягу князю великому Кестутю отцу нашому, иж бы ему было прыехати чысто и опять за ся отехати и далъ бы нам прысягу от себе“. Княз Скиргаило з Витовтомъ прыидеть ко князю великому Кестутю и даст прысягу Скиргаило князю великому Кестутю от князя великого Якгеила и от себе. И князь великии Витовтъ с князем великим Кестутемъ, отцом своимъ, обадва поедут у воиско Якгеилово, на тые прысяги надѣючыся. И князь Якгеило тые прысяги переступилъ и рекъ такъ: „поедьмо до Вилни и тамъ докончаемъ свое прысяги“. И за тым воиска ничого не почынали и оставили. И як до Вилни прыехавшы, там князь великии Якгеило князя великого Кестутья, дядю своего, оковавшы до Крева послалъ и всадил у твержу. А княз великого Витовта оставили были у Вилни. И там у Креве князя великого Кестутя удавили пятое ночы коморники князя Якгеиловы: одного звали Прокъшою, што ему воду давал, а другии былъ Мостев брат, а Кучук, а Лисица Жебентяи. Так ся конец стал князю великому Кестутю.

По смерти князя великого Кестутя пошлет князя великого Витовта князь великии Якгеило в нятство до Крева зъ жоною и велить тверъдо стеречы. А то все помщываючыся Воидила.

Князь великии Витовт седѣлъ у Креве за сторожою у коморе, а жонъкамъ двема прызволено было ходити до коморы. И княгиню с нимъ посадили. А положывшы ихъ, вон выходят, а сторожа завжды около была. И княгиня великая Витовтовая слышала от людеи, што князь Витовт мает долго седѣти с нею. И змыслила собе: як жонъки будуть насъ покладати, тогды тобѣ одное жонки плате ускладшы выити вон з другою жонкою. А тои жонцэ остати бы ся з нею у коморе. И Витовт послухавшы жоны своее порады и нарядился у жончыно платье и вышол вонъ з другою жонкою и спустится з города и втечет до Немец къ мистру до Маранина городка. А сторожи тое видели и не догадалися: довнимали, — жонка вышла з жонкою. И князю великому Витовту мешкаючы там у Нѣмцох, прыехали тамъ князи многие и бояре Литовские. И почнеть Витовт воевати землю Литовъскую с помочю Немецкою, А в тот часъ князь великии Якгеило и з матерю своею был у Витебъску, а братъ его Скиргаило у Троцэхъ был. И князь великии Витовтъ повоевалъ много земли Литовское. А князь великии Якгеило и брат его Скиргаило не могли стояти противъ великого князя Витовта, бо у Витовта болшая сила была. Тогды княз великии Якгеило перепросил князя великого Витовта и даст ему Луческъ со всею землею Волынскою и с Подольемъ, а у Литве отчызна его. И князь великии Витовтъ покору свою учынилъ перед старшым братом своимъ Якгеиломъ и прынял Луческъ со всею землею Волынскою и Подолскою. И потом короля Польского Владислава у жывотѣ не стало, а сына жадного не мѣл, толко одну дочку мѣл на имя Едвигу. И почали Поляки часто посылати послы зъ Кракова ко князю великому Якгеилу рекучы, жебы прынял крещене старого Рыму, а понял в нихъ королевну Едвигу собѣ жоною и сталъ бы в нихъ королемъ у Кракове на всеи земли Лядскои. И князь великии Якгеило раду собе учынилъ з матерю своею княгинею Ульяною и з братьею своею и со всими князи и бояры Литовское земли. И поехал до Кракова у Полскую землю, там же сам крестилъся, и братя его, и князи, и бояре. И понялъ собѣ королевну Едвигу и корунован былъ. И оттоль почала креститися Литва у Лядъскую вѣру або Рымскую. И прыслалъ арцыбискупъ бискупа до Вилни на Литовскую землю. И от тых часов почали костелы ставити по всеи земли Литовскои.

Тое ж зимы королю будучы у Кракове со всими князи и бояры Литовъскими.

О князи Андрѣи Полоцкомъ.

Потом пак сталася новина: прыидет князь Андрѣи Полоцкии з воискомъ Немецкимъ и з Иѳлянты и со всею Латыголою. И воевали и пожъгли много селъ и мѣстъ, а городом Литовским ничого не вчынили. И вернулъся у свою землю.

Тое ж опять зимы князь Светослав Смоленскии учынит собѣ съемъ и раду с княземъ Андрѣемъ Полоцкимъ: князь Андреи — у Литву, а Светославль — къ Оршы. И зъехавшыся много лиха хрестяном учынили и не по хрестиянскии мучыли люди, немилостиво имаючи и запирали ув ызбах и зажыгали, а иншыхъ людей под стену головами клали, ланъцуги великими хоромы подънимаючы, и з заду люди жъгли; а иных жонок и мужыков и малых дѣтокъ на колье тыкали, а иных мук не могли выписати, которые муки хрестяном чынили. Таковых мук ни Анътиох Сирскии а ни Ульянъ законопреступъникъ и тые поганъцы таковых мук надъ хрестияны не чинили. А городомъ не могли ничого учынити и вернулися опять у свою землю.

О князи Светославли Смоленскомъ.

Тое ж опят зимы великого посту почалъ мыслити князь Светославль Смоленскии з бояры. И поидут ко Мстиславлю и станутъ под городом города добывати, а в землю Мстиславскую пошлють воиско. И много кровопролитя сталося над хрестяны. И милостивыи Бог не хотѣл того терпѣти, што братю свою кровъ хрестиянскую не по крестянскии мучать.

О князи Скиргаиле и о князи великом Витовте, якъ пошли на князя Светославля Смоленского.

Тогды князь великии Скиргаило и князь великии Витовт прыехали з Ляхов от брата своего князя великого Якгеила. И услышали, што князь Свѣтославль Смоленскии был подъ Витебском, а потомъ къ Оръшы прыходил а под Мъстиславом стоечы города добывалъ. И змовили князь Скиргаило а князь великии Витовт з братею своею: княземъ Костентином и Корыбутом и с княземъ Семеномъ Лынкгъвеничом и рекли так: „Боже вышнии, поможы намъ над непрыятелъми нашими, мы зла никому не вчынили, а он з нами в доконаню будучы и в твердои прысязе и переступилъ свою прысягу и нашу землю воюет и кров хрестиянскую проливает“. И поидуть братья на него, надѣючыся на Бога и на свою справедливост, и поехали борздо ко Мъстиславлю. И князь Светославль стоечы под Мстиславом добываючы города и услышал тое, што идет на него Скиргаило с князем великим Витовтомъ и з братею своею. И собравшы воиско свое и поидеть против ихъ, и якъ полки ступилися и начнут битву. И Богъ створытель поможет по пророка Давыдову слову: „обратиться болезнь его на главу его и на верхъ его неправда его снидеть“. И поможет Богъ святыми словы, князю великому Витовту и Скиргаилу и ихъ брати, поразити князя Светославля. И самъ князь Светослав побежыт со всими князи и бояры Смоленскими и тут не малое учынилося диво: побито множество князеи и бояр и самого князя Светославля убили и сына его князя Юря зрубали. И князь Скиргаило князя Юря от ран выгоилъ и прывезъ его къ городу Смоленску къ матеры его княгини Светославовои. И посадить его на великом кнежени Смоленскомъ и сами пошли прочь, князь великии Витовт с княземъ Скиргаиломъ, у свою землю Литовскую. И почнеть Скиргаило кнежыти на Троцэхъ, а до Вилни прыслал в тот час король Полскии старосту своего Лядъского, пана (У рукап. пакінута пустое мейсца, пэўна, для імя гэтага пана). А князь великии Витовт тогды держалъ Луческъ и всю землю Волынскую, а в Литовскои земли тогды мѣлъ отчызну свою. И стало Витовту велми смутно и жалост великая, иж передъ тым у Литовскои земли державцы чужого не бывало и многим волостям Литовским прыслухаючы ему. Тогды Витовт учынит собѣ раду з многими князи и бояры Литовъскими. А Скиргаило тогды ехалъ къ Полоцку. А князь Витовт поехал до Вилни, хотечы Вилню засести, а князя Витовта тогды не хотели пустити до Вилни, олижбы королю Якгеилу дал прысягу и Скиргаилу. И Витовт тогды не вземшы Вилни и поидет до Немец къ мистру с княгинею своею и с князи и бояры своими и з Немецъкою силою, почнет оттуль воевати Литовскую землю. И вжо княз Витовт Литовское земли половину взял по реку Велью и Полтэскъ город подался ему. И взнал тое князь Скиргаило, иж не могут против Витовту стояти и Литовское земли одержати. И поидет князь великии Витовт з Немецкими силами до Вилни. И стрѣтит его княз Скиргаило з воискомъ на рецэ на Веля у городка. И ступилися воиска и вдарылися. И поможет Бог князю великому Витовту, и побежыт воиско Скиргаилово и побито их много, а иных жывых поимано и в нетство повели князеи и бояр: князя Семена Евнутевича, а князя Глѣба Светославовича, князя Ивана Илвовича и иных князеи много поимали.

И поидетъ князь великии Витовт къ Вилни з воиском своимъ и оступит город Вилню и почнут напервеи Крывого города добывати. И розбили пушками Крывый город и Скиргаилова брата Олкгирдовича убили. А короля Полского была застава Лядская на Вышшомъ городѣ, и не пустили князя Витовта у город. И князь Витовтъ Крывый город вземшы и землю Литовскую звоевавшы и опят вернулся в Нѣмцы.

Князь Витовт кнежну свою отдалъ за великого князя Московского Василя Дъмитровича.

Того ж лѣта до князя великого Витовта послы прышли отъ великого князя Московского Василя Дъмитровича. И князь великии Витовтъ дал кнежну свою Зоѳѣю за князя Василя Дъмитровича и отпустить ее з Марыина городка. А с нею послал князя Ивана Олкгимонтовича со Кгданска. И пошли с кнежною морем у кораблехъ и прыехали къ Пъскову. И Пъсковичы им великую чест дали и провадили их до Великого Новогорода, такеж и Новогородъцы великую чест имъ давали олиж до Москвы. А князь Василеи послал против ихъ братю свою: князя Андрѣя Володимеровича и иныхъ князеи и бояр. И стрѣтили кнежну Зоѳѣю з великою честю. Тогды былъ з ними свещэнъныи митрополит Кипрыян з многими владыками и архымандрыты игумены и со всими свещенъники. И стрѣтили ее честно со кресты перед Москвою. И быль собор великии и венчанье, и было чсти и весэля досыт, иж не можеть выписати.

О князи Витовте як король Польскии Якгеило прыслалъ до него просечы его.

Такеж князю Витовту будучы в Нѣмцох в мистра в Марыиномъ городку, прыслал к нему корол Полскии Якгеило, рекучы: „брате милыи, большъ того не кази земли Литовское и не пустошы отчызны свое и нашое, а поиди к нам у еднане и у великую братскую прыязнь, возми собѣ великое кнежене Вилню и сядь на столцы дядка своего великого князя Олкгирда и великого князя Кестутя отца своего“. И князь великии Витовт слышавшы тое и вчынит собѣ раду с князьми своими и паны Литовскими: с князем Юремъ Нарымунтовичом Бѣльским и с князем Иваном Олькгимонтовичомъ. И с тыми ся порадил и поидеть у Литву и сядет на великом кнежени Литовъском у Вилни. И были рады вся земля Литовская и Руская. А князь Корыбут Олькгирдович Новгородскии почнет на то радити и в непослушенстве быти у князя великого Витовта. И почнет воиско свое збирати, и ступилися воиска на мѣсте на Докудове, и сталася имъ битва. И побежыт воиско Корыбутово, и побито их много, и самъ Корыбут убежыть у Новгородок Сѣверскии. И ту была княгиня и дѣти его. И князь великии Витовтъ собравшы воиско и оступит Новгородокъ и взяли его, а князя Корыбута и княгиню и дѣти его в нятство взяли. А потом княгиня Олкгирдовая умерла. И корол Польскии прыслалъ Витебъска держати сокольничого своего Ѳедора Весну. А князь Швитрыгаило тогды еще молод, и будет Ѳедоръ Весна деръжати Витебскъ с прыказаня короля Якгеила.

И Швитрыгаило не могъ терпѣти, што Ѳедор Весна держыт Витебскъ не зъ его послушенства, и князь Швитрыгаило город Витебскъ засѣлъ и Ѳедора Весну убилъ.

Тогды было королю Якгеилу о том жалост великая писал до брата своего Витовта, ижбы он тое помстил. И князь Витовтъ узял зъ собою Скиргаила и собрал воиско великое Литовское и поидет къ городу къ Витебску на князя Швитрыгаила. И напервеи Витовт пошолъ ко Друцку. И Друцкие князи стрѣтили Витовта з великою честю, и вдарыли ему чолом, и почали служыти. А оттоле княз великии Витовт прыидеть къ Оршы. Оръшане у городе затворылися два дни. А потом город узяли. И оттолѣ Витовтъ прыступилъ къ городу Витебску. И князь Швинтрыгаило у городе затворылся. И почалъ Витовтъ города Витебска добывати. И тут же прышол къ Витовту князь Юрии Светославич Смоленскии и вдарыть чоломъ князю Витовту, и почали твердо добывати города. И Витблене не могли терпѣти и далися Витовту. И князь Швитрыгаило выидет вон з города и вдарыт чолом князю великому Витовту. И князь Витовтъ вземшы город Витебъскъ и осадить, а сам поидеть до Вилни.

Як князь Витовт пошолъ къ Подолю и Подолье взялъ.

Тое ж опять весны поидеть князь Витовт къ Подолю. А князь Володимер Олькгирдовичъ тогды был у Киеве и деръжалъ Киевъ и не хотѣлъ покорытися князю великому Витовту. И князь великий Витовт пошодшы и взялъ город Жытомир. И прыидеть к нему князь Володимер и князь Витовт Киевъ от него отнял и далъ ему Копыль держати, а на Киеве посадил Скиргаила. И самъ Витовт поидеть на Подолскую землю, а Скиргаилу велелъ князь Витовтъ къ Черкасом поити и къ Звинегороду. И князь Скиргаило с помочю Божю и князя Витовътовымъ прыказаньемъ взял Черкасы и Звинигородъ и вернулъся до Киева. И будучы князю Скиргаилу в Киеве былъ нѣхто у Киеве Ѳома чернецъ, Изуѳъ, держалъ намѣстницство от митрополита у святое Соѳѣи. Тогды князь Скиргаило усхочеть поехати в ловы за Днепръ. И тот Ѳома почнеть просити князя Скиргаила на митрополии дворъ на чест, и князь Скиргаило до него заехал. И тот Ѳома дал князю Скиргаилу зѣлье отравное пити, и князь Скиръгаило того не вѣдаючы. И с того пиру поехал у ловы за Днепръ къ Милославовичом, и там у ловехъ розболѣлся на канон Крещеня у четвергъ, и на тых мѣст до Киева прыехал немоцон и болел сем денъ и вмер у середу. И Кияне вси понесли его на головах, свещенницы пѣли отходные пѣсни со свещами з города с Киева до светое Богородицы Печерское. И положонъ ест князь Скиргаило, чудныи и добрыи, подле гроба светого Ѳеодося Печерскаго. И князь великии Витовт послал князя Ивана Олкгимонтовича на Киев, а князя Глѣба Светославовича отпустил къ Смоленску, а князю Юръю Светославовичу Жаславль дасть. И князь Глѣбъ Светославовичъ седечы на Смоленску и будет непослушон князя великого Витовта. И князь Витовт послал к нему послы о справу, и он ся того не справил. И князь великии Витовт со всими силами поидет къ Смоленску на князя Глѣба Светославовича. И як прыидет къ Смоленску, такъ Глѣбъ подастся ему з городом Смоленскимъ. И князь Витовтъ даст Смоленскъ князю Василью Борысовичу, а князю Глѣбу даст город Полоныи, а самъ поидеть у Литву.

Тое жь зимы князь великии Витовт пошлет князя Семена Лынкговича з многим воиском Смоленскимъ на князя Ольга Резанского. И они ехавшы много спустошили земли Резанское и опять вернулися у свое князство Литовское. А тогды зима была велми люта.

Тое ж зимы на весну прыехал до князя великого Витовта князь великии Московскии Василеи Дмитрэевич до Смоленска у великии пост. И учествовалъ его князь великии Витовт и многие коштовные дары подавалъ ему: ланцуги золотые, поесы золотые, соболи, дорогими кубъками золотыми и бахматы, и даровавшы его розмаитыми дарми (па друг. сьпісках „розмаитыми дарми и порты и жемчугомъ сажеными и оксамиты многоцѣнными и гиншты оу золотых седлех“) и многцѣнным коштомъ (у рукапісе тут пакінута пустое мейсца) в золотых седлех и в зброях и отпустилъ его къ Москве з великою честью, а самъ поехалъ до Литвы.

О Подольскои земли.

Коли Витовт пошол у поле з Литовъским воиском и побил Татаръ и князеи Татарскихъ на имя Хачея а Колобута а Дмитрея. А тые тры браты Татаръские отчычы и дѣдичы Подолское земли, и завѣдали от нихъ отаманы, а прыеждчаючы дани в них бирали ув отаманов с Подольское земли. А князь Корятъ, брат князя Олькгирдов, держалъ Новгородокъ Литовскии. А в того Корята чотыры сыны были: князь Юри, а князь Александро, а князь Костентинъ, а князь Ѳедоръ. И тые княжата Коръятовичы князя Витовтовою помочю и волею пошли у Подольскую землю. А тогды у Подолскои земли не было еще ни одного города мурованого а ни деревяного. Тогды тые княжата Корятовичы, пришедшы у Подолскую землю, вошли у прыязнь з отаманы и почали боронити ихъ от Татар и дани Татаром не почали давати. Напервэи нашли собѣ тверъжыцу на рецэ на Смотричы и тут собѣ город Смотрыч удѣлали, а в другом местцы на Смотрычы ж город Бокут поставили. А потом ловечы у ловех и прыгодилося имъ стадо оленеи наехати на том мѣсте гдѣ тепер Каменецкое мѣсто лежыть. И тые княжата розселилися на том мѣстцу и городъ змуровали, Каменец, а с того вси городы Подольские помуровали и оселилися тые Корятовичы. А потом один брат ихъ отехалъ до Вгорского кроля, князь Костентинъ, и там умеръ, а князя Юря Волохове убили, а князя Александра Татарове убили. И якъ тыхъ трехъ братовъ не стало, ино их четвертыи брат у Литве держал Новгородок, князь Ѳедор, и к тому еще держалъ Гомеи. И пошодшы з Литовскимъ воискомъ засядеть Подольскую землю къ Литве.

О князи Витовте коли заселъ на великомъ княжени Литовскомъ.

Такеж коли княз великии Витовт осѣлъ на всеи земли на великом княжени Литовском, и княз Ѳедор Коръятович не хотѣлъ был служыти князю Витовту со всею землею Подольскою. И князь Вятовт пошол со всею землею Литовскою къ Подолью. И княз Ѳедор Коръятович услышал тое и побежыть къ Угром, а городы осадить Волохи. И Вгоръскии дасть ему помоч на Витовта. А князь Витовт перво пошолъ до Браславля и Браславль взял, а потом прышол до Каменца Подольского и на другии ден Каменец взялъ, потом Смотрыч и Бокуть вынял и Черленыи городок, и вси городы побрал, и воеводу князя Ѳедорового (па Рум. сьп. „Ѳедора“) поималъ, и по всим городомъ Подольским свои старосты посадилъ.

О Польскомъ короли Якгеиле, як просилъ Подолья.

Потом пак король Польскии Якгеило почалъ просити брата своего князя Витовта, рекучы: „брате милыи, далъ тобѣ Богъ великую честь — добылъ еси земли Подольское Литовскими силами, а с чужых сторон нихто тобѣ не помогал, учыни тэж ты мнѣ честь, даи ми половицу земли Подольское у пѣнезях“. И княз великии Витовт дастъ королю у двадцати тисечеи копах грошеи Каменец город, а к тому Скалу, Смотрычъ и Черленыи городок. А в ыншых городехъ Подольских свои старосты посадилъ на Браславли а на Сокольцы и на Вѣницы. А король тые городы в тых пѣнезях дасть пану Спытку держати. Коли пак княз великии Витовт бился с Татары, тогды пана Спытка Татарове убили, а пани Спытковая вдовою зостала, а дѣтки малы были, И король опятъ почалъ прысылати до великого княза Витовта: „што еси далъ намъ половину земли Подольское, и мы тые городы дали пану Спытку у двадцати тысечеи копах грошеи, а так теперъ пани Спытковая вдовою застала, а дѣтки малы, а от Татар земли никому боронити, — отдаи моих двадцать тисеч коп грошеи, а городы свое к собѣ возми“. И князь великии Витовтъ послалъ королю двадцать тисеч коп грошеи паном Немиромъ а Дмитромъ Васильевичом Лоскимъ, боярыном, а городы свое побралъ за себе и старосты свое на тых городех посадилъ: дворанина своего на имя Гроновского, а потомъ далъ Подолье пану Петру Монткгирдовичу, а по пану Петру дал Дэдикголду, и потомъ далъ пану Дэдикголъту Смоленскъ, а Подолье Довкгирду, и панъ Довкгирдъ держалъ тые городы до смерти великого князя Витовта. А коли Витовта у жывотѣ не стало, и прыехавшы Ляхове пана Довкгирда с Каменца созвали к собѣ у раду, и до рады его не допустили и забили, а Каменец засѣли и иншые городы Подольские. И до сих часов тымъ Подолье за Ляхи зашло и тепер деръжатъ.

О князи Витовте, як пошол воевати Миртиклуя.

Того ж лѣта княз великии Витовт пошлеть промчыслава и князя Глѣба Светославовича на Тимиртиклуя, а сам княз великии Витовт со всим воиском за ним поидеть. А цар Тактомыш со всимъ людом поидеть Витовту на помоч. Литва, Нѣмцы, и Ляхове, и Татарове и с ним было князеи пятдесятъ, и была сила ратных вельми великая, и пошли на цара Тимиртиклуя Татарского и похвалилися на орду. Витовтъ реклъ: „подемо пустошечи землю Татарскую и забиимо цара Тимирътиклуя, и осадим царя Токтомыша на царстве его, а Тактамыш мене посадить на всеи земли Рускои“. И мовившы то и пошли Татар воевати. А в томъ часе поспѣеть Тимиртиклуи цар з многими силами Татарскими и стрѣтилися с княземъ Витовтом на поли на рецэ на Ворсклѣ. И была им битва великая лѣт 6907 мсца августа дванадцатого дня. И долго вельми билися, и побили Татарове Витовтово воиско, и князь великии Витовт побежыт у малои дружыне. И цар Тимиртиклуи поидет под Киев и стоял под Киевомъ тры дни. И Кияне дали за себе окуп тры тисечы рублев Литовскихъ. И Тимиртиклуи Татарскую орду роспустилъ по великому князству Литовскому воевати олижъ до Великаго Луцка. И много лиха учынили великои земли Литовскои и опят пошли у свою землю. А которыхъ побито князеи Литовских имена: князь Андрѣи Олькгирдович Полоцкии, а братъ его князь Дъмитреи Браньскии, князь Иван Дъмитрэевичъ, княз Андреи пасынокъ его, князь Іванъ Борысовичъ Киевскии, княз Глѣбъ Светославович Смоленскии, князь Глѣбъ Корятовичъ, а брат его князь Семен, князь Михаило Подъберезскии, а брат его князь Дъмитреи, князь Ѳедор Патрыкѣевичъ Бѣльскии, а пан Спытко Краковскии.

Того ж году князь Юреи Светославович а князь Ольгъ Резанскии прышли къ Смоленску. И была в тот часъ замятня великая: инъшые хотели взяти гсдремъ Витовта другие хотѣчи взяти князя Юря отчыча. Тогды Юреи змовилъся зъ Смолняны, и Смолняне не могли терпети великое налоги, и з Ляхов прыняли собѣ отчыча князя Юря и город ему отворыли. И князь Роман Бранскии в тот часъ былъ тут. Тогды велѣл был Витовтъ того Романа убити и намѣстника своего послал къ Смоленску. И они намѣстника Витовтова поимали, а бояр Смоленскихъ и Друцкихъ, которые не хотели мѣти отчыча князя Юря, тыхъ всихъ постинали в лѣт 6909(=1401). И князь великии Витовт тое ж осени прыходил къ Смоленску на князя Юря, и стоялъ много под Смоленскомъ, и не взял города, пошолъ опят у свою землю, вземшы перемире. А в тот часъ была у Смоленску великая замятня, и много людеи посекли, которые спрыяли Витолту, и мор былъ великии на люди.

Того ж году (ў Рум. сьпіску дададзена „мсца іюня“) воевали Татарове около Киева и манастыръ Печеръскии собрали и выжгли, месеца июня.

Того ж году в Новегородѣ былъ мор силенъ велми и на Москве, и в Лавзе (па сьпіску Красінск. „Ладозе“), и в Порхове, и во Пъскове, и в Торжку, и в Тверы, и в Дъмитрове и по всимъ Руским волостям.

Того ж году на Благовѣщэне у понедѣлок на страстнои недѣли было знамя великое: якобы ув обедъ веремя звѣзды ся явили, як бы в ночы, и солнъцэ потемнѣло, и страхъ былъ великии на земли Рускои.

Того ж лѣта Москва згорѣла и Смоленскъ. А княз великии Витовт собрал вси владыки Литовское земли: Полоцкого, Черниговъского, Туровского, Луцкого, Володимеръского. И тым владыкам поставил у великомъ князстве Литовском митрополита на имя Грыгоря з Болгарское земли.

О князи Дашку Ѳедоровичу коли Кремянецъ взялъ.

В лѣто 6926 (=1418) князь Дашко Ѳедорович взял Кремянец у великии четвергъ. И князь великии Витовт самъ не ехалъ и пошлет наперед себе двух панов своих Дъмитрея а Данилья, рекучы: „передаитеся ему служыти, а коли я прыеду къ городу, и вы узвод отпустите на мостъ“. И они от Витовта прыехали и звѣрылися им, и воевода их любовно прынял. А того нихто не зналъ а ни вѣрыли, што они прыехали города добывати и засѣсти.

И Дашко тогды в ночы прыехалъ, а з нимъ только десеть чоловѣков люду зброиного. И на тых мѣст узводъ отсекли и на мосту его положыли. И въехавшы Дашко с товарышы своими Кондрата воеводу вбили и жолнеровъ королевских побили, и князя Швитрыгаила выпустили зъ железъ, бо седѣлъ на Кременцу деветь лѣт. И оттоле Швитрыгаило собравшыся с прыказанемъ Витовтовым шедъшы Угорскую землю спустошыл и городовъ много побрал: и Луческъ Великии взял и Волынскихъ князеи и бояръ, пять сот конеи взял и до Витовта прывелъ.

В лѣто 6912 (=1404) прыходил княз Витовт, а с нимъ княз Семен, княз Швитрыгаило со всею силою своею къ Смоленску. И стояли под городомъ тры месецы и пошли проч у свою землю, не взявшы города Смоленска.

В лѣто 6912, а от Божого нароженя 1404 году князь великии Витовт с Корыбутом а з Лукгвенем и з Швитрыгаилом Олькгирдовичы и со всею силою прыиде къ Смоленску. И князь Юреи затворылся в городе со всими Смолняны. И княз великии Витовт стоялъ всю весну а города не взялъ, а волостям много зла вчынившы и пошол у свою землю. А потом князь Юреи Светославович Смоленскии поехал ко князю Василью Московскому не въ мнозе дружыне, а княгиню свою и бояр зоставил в городе и прыказалъ имъ себе ждати на тры роки. А самъ прыехавшы на Москву, просил князя великого Василья, абы ему помоч дал. И княз Василеи обецался ему на помоч людеи своих послати и самого князя Юря задеръжал в себе на тые роки, норовечы тестю своему великому князю Витовту.

И коли он был на Москве, в тот час Витовт собравшы силу многую и прыиде къ Смоленску. И Смолняне, князя Юря не дождавшы на роки и не могучы терпети от голоду, городъ Смоленскъ подали Витовту. Тогды было паследнее взятье Смоленску от Витовта в Петров пост двадцать шостого дня июня в четвергъ. Взял Витовт город Смоленско и все Смоленское княжене и оставил у Смоленску свои намѣстники и Ляхом дал держати.

В лѣто 6936 (=1428) ходил князь великии Витовт къ Новугороду Великому со всимъ воиском и много зла вчынил, а города не взявшы и опять пошолъ до Литвы.

Похвала о великомъ князи Витовте.

Княз великии Витовт держалъ князство Литовское и Руское и иные многие земли. И будучы ему у Великом Луцку и хотѣлъ былъ на себе коруну взложыти, ино непрыятели его Поляки того ему не допустили коруны узложыти. В тот час Витовт прызвалъ къ себѣ короля Польского Якгеила, и цэсара Рымского и великого князя Василья Московского зятя своего, и короля Угеръского с королевою, и князь великии Тверскии Борысъ Александрович был, и мистръ Прускии и Иѳлянтскии. А от иншых земль послы великие были: от Ивана Царигородского послы прыходили, от великого князя Рэзанского послы прыходили, а Одоевские князи сами были, от Великого Новагорода и от Пъскава послы прыходили, и от ордынских цареи и Волохов от воеводы послы прыходили. И мешкали вси тые гости у великого князя Витовта сем недѣль, а оброку им выходило на страву на кождыи день по пяти сот бочок меду, по пяти сот яловицъ, по пяти сотъ барановъ, по пяти сот вепров, по сту зубров, а по сту лосеи, а иных рѣчеи и чысла не было.

Тогды цэсаръ Рымскии з Витовтом у великои милости был. И там у Луцку Витовт тые гости честовал и даровал розмаитыми дарми коштовными, и от того ся была утвердила великая милость межы ними, иж не можеть и выписати о чести и о дарех того великого гсдра славного Витовта. И которые земли на востоцэ або на западе вси прыходечы кланялися великому князю Витовту: и цар Турецкии давал ему честь великую и дары многоцэнные часто прысылывал къ силному господару Витовту, и другии цар Царагородскии и тот з ним у великои ласцэ был. И ту тэ ж Ческое королевство и Вгорское и Польское великую чест держали надъ славным господаремъ Витовтом. И король Дунскии великую славу и дары давал славному господару великому князю Витовту и брату его великому королю Якгеилу, деръжечы ему столецъ Польского королевства. Коли славныи господар Витовтъ на которую землю гнѣв мѣлъ и которую землю хотѣл казнити, корол Полскии Якгеило завъжды ему помоч давалъ. И цары Татарские служыли ему и сами своими головами на помоч ему ходили и слухали его. Также и княз великии Московскии у великои милости был з нимъ. И княжата Немецкие слухали его и помоч давали на битву, гдѣ ему была потреба. И еще господар земли Малъдавское и воевода Волоскии были его послушны во всемъ. И князь великии Резанскии и князи Одоевъские у великом послушенстве были. И Великии Новгородъ и Великии Пъсков вси были послушны великого князя Витовта. Цары и князи у великои ласцэ з ним были, а иные жыли ему и честь великую и дары многие прыносили ему не толко по вси лѣта, але на кождыи день. И был князь великии Витовт силныи гсдръ (господаръ) и славен по всимъ землямъ. И много цареи и князеи служыли у двору его, а иншые прыеждчаючы кланялися ему, просечы собе в него цара на царство ордынское. Он напервеи далъ имъ цара до орды Солтана. И тот Солътан седѣлъ на царстве и николи не смѣлъь противитися силному господару, и оставившы царство, и ехал на иншое мѣстцо царствовати. И князи ордынские послы свои посылали до славного господара, просечы собѣ иного цара. И он им дал иного цара Малого Солтана. И тот Малыи Солтанъ, будучы на царстве, не смѣлъ ослухатися славного господара, гдѣ коли велелъ ему кочевати, он тамъ кочевалъ. И по малом часе тотъ царъ княземъ ордынским не люб был, и они иншого цара собѣ просили у славного господара Витовта, и он имъ дал царем Давледбердея. И тот Давледбердеи на царстве вмер. А князь великии Витовт в тот час был у Киеве. И прышли к нему князи ордынские послы до Киева з многими дарми и просили собѣ иного цара, и он имъ дал цара Махмета. И мешкавшы князь великии Витовт в Киеве, и оттоль опят поехал до Великого Луцка, и там ся розболел князь великии Витовт. И роспустил князеи своих и бояр з великою честью, а король Польскии Якгеило в тот часъ был с княземъ Витовтомъ у Луцку.

В лѣто 6938, а от Божого Нароженя 1430 умер князь великии Витовтъ у Лудку мсца октября 23 дня на день светого Якова брата Господня по плоти. А пановалъ на великом нязстве Литовскомъ и Рускомъ трыдцать сем годъ.

Того ж году по смерти князя великого Витовта прыехавшы Ляхове, пана Довкгирда с Каменца Подольского позвали к собѣ на раду. И не допускаючы его до рады, убили и Каменец засѣли и все Подоле забрали, што и тепер деръжать.

Того ж году сѣлъ на великом князстве Литовском князь великии Швитрыгаило Олькгирдович, и пановал толко два годы и месецъ, и пошол къ Полоцку княжыти.

О Жикгимонте якъ Литву деръжалъ.

Литва взяли собѣ князем великим Литовским великого князя Жыкгимонта Кестутьевича брата рожоного Витовтового и посадили его на Вилни и на Троцэх в лѣто 6941 (=1433) месеца сентября 1 дня. А Швитрыгаило в тот час был у Полоцку и пошол на Смоленскъ. И князи Руские, и бояре, и вся земля посадили Швитрыгаила на великом князстве Руском.

Тое ж осени князь Швитрыгаило собрал силу великую. И князь великии Тверскии Борыс Алексанъдрович дал ему на помоч брата своего князя Ерослава со всею силою своею. И пошол княз Швитрыгаило на Литву, и не дошедшы Вилни за шест миль стояли под Ошменою недѣлю. И князь великии Жыкгимонт прышол з Литовскою силою. И была имъ битва на Ошмене декабра осмогонадцать дня. И помог Бог великому князю Жыкгимонту и побили ихъ, а иных поимали, князя Юря Лынъкгвеневича убили, а князя Юря Семеновича поимали, Ѳедка Одинцэвича а пана Дидикголда поимали, и иных великое множество людеи побили и поимали.

О князи Швитрыгаиле, якъ воевалъ Литву.

Тое ж зимы другиий раз княз Швитрыгаило собрал силу великую Рускую и пошолъ на Литву, и повоевали Литовское иземли великое множество и побили, а иныхъ в полон повели.

Того ж лѣта княз Швитрыгаило собравшы великую силу Рускую и мистра Иѳлянтского со всими Иѳлянты поднялъ собѣ на помочъ. И князь великии Тверскии далъ ему силу свою на помочъ и пошли моцно в Литовскую землю. И ночевалъ за полъторы мили от Вилни в Рудомине, и минувшы Вилню, пошли на Старые Троки, и стоял под Старыми Троками чотыры дни и не добывшы пошол проч искати князя великого Жыкгимонта и воиска Литовского. И стоялъ у Эишышкахъ чотыры дни и пошолъ прочъ опятъ у свою землю. И напервеи прышол до Крева и стоял два дни и добылъ города Мурованога Крева и выжогъ огнем и людеи много посекли и полонъ повели, и оттоль пошол на Молодечно. И прышла до него вѣсть, што Литва идеть у погоню. И князь великии Швитрыгаило послалъ на Литву князя Михаила воеводу Киевского и иных князеи много Руских. И побили пана Петра Монкгирдовича гэтмана и всю Литву, а иныхъ жывых поимали. И оттоль пошотлъ Швитрыгаило къ Жеславлю, и за один день Жеславль взяли и мѣсто выжгли, а людеи много в полон повели и много лиха подѣлали великому князству Литовскому и пошли у свою землю Рускую. И прышол къ Борысову и тамъ поимали князя Михаила Ивановича Полочанского (у інш. сьпісках „Голшанского“) на рецэ Березыни, и послали его къ Витебъску и тамъ велели его втопити, а поимали его невинного чоловека. А потом мистръ Иѳлянтскии пошод у свою землю, а князь Швитрыгаило великии къ Лукомлю пошол. И там воиско свое роспустилъ князеи и бояр, а сам за ся пошол до Киева.

На тую ж осень князь великии Жыкгимонт собравшы силу великую Литву и Ляхи пошол на Рускую Землю. И сталъ подо Мстиславлемъ месеца сентябра шостогонадцать дня. И стоял под городом чотыры недѣли и города не взявшы, опят вернулся у свою землю.

О князи Швитрыгаиле.

На лѣто Швитрыгаило, собравшыся с князи Рускими и з бояры и со всею силою Рускою, и пошолъ на Литву. И мистръ Иѳлянтскии и с кунторы своими прышол къ Швитрыгаилу на помочъ и знялися и з Швитрыгаиломъ у Брасловля. И в тотъ часъ мокрость великая от дождчу нашла на землю и за тым не могли ехати до земли Литовское. И Швитрыгаило пошол у свою землю и роспустилъ воиско у Полоцку, а сам поехал до Киева.

На третее лѣто княз Швитрыгаило зъжог митрополита у Витебску на имя Гарасима. И потом собралъся со всею силою своею у Витебъску с князи и бояры Рускими и пошолъ къ Браславлю по Завельскои стороне. И тутъ прыспѣлъ к нему мистръ Лиѳлянтскии со всими силами своими, и пошли от Браславля къ Вилькомирю. А князь великии Жыкгимонт послал напротивко их сына своего князя Михаила и со всими силами своими Литовскими и з Ляхи, бо король Польскии послал ему на помоч осмъ тисечеи людеи конъных. И поткал княз Михаило з воиском своимъ Швитрыгаила месеца генвара первого дня (па Рум. сьпіску „на Семен день в восень“) За Вилькомиръю на рецэ. И была межы ихъ битва великая. И помог Бог Жыкгимонту и сыну его Михаилу, и побили Швитрыгаила и всю силу его на голову, и много князеи побили, а иных жывых поимали. Убили тогды братанича Корыбутова Жыдимина, а князя Ерослава Лынкгвеневича, князя Михаила Семеновича, князя Михаила Вяземского Илвовича, и Иѳлянтского мистра самого, и маршалъка его, и много кунторов, и всих Иѳлянтов побили, а иных поимали, межы которыми было много Ракушан и Словаковъ и Чеховъ. А жывых поимали князеи двух: у головах князя Ивана Володимеровича Киевъского а брата князя Ѳедора Корбутовича. И иных много жывых поимали, яко Руси, такъ и Нѣмцовъ.

О князи Михаиле Жыкгимонтове сыне.

После того побоища на третеи недѣли князь великии Жыкгимонт собрал свою силу Литовскую и послалъ сына своего князя Михаила на Русь. И прышедшы князь Михаило стоял под Витебъскомъ шесть недель и не взявшы города проч пошолъ.

После того тое ж зимы князь великии Жыкгимонт собрал усю силу Литовскую и панов послал подъ Полтескъ. И прышедшы воиско стояло под Полоцком недѣлю и не добывшы города, пошли проч.

На другое лѣто Полочане и Видьблене, не слышечы собѣ ни от кого помочы, подалися князю великому Жыкгимонту. И почал пановати князь великии Жыкгимонт на князстве Литовском и Руском.

В лѣто 6946 (=1438) был голод великии. По селам и по городом звѣры людеи едали, а в городе у Смоленску, по мѣсту и по улицам собаки людеи едали; головы, руки и ноги чоловечые псы по улицам волочывали: люди людеи едали, матки дѣток своихъ ели от великого голоду, а в пост у великии мясо едали по селом и по волостям. А в тот часъ четверть жыта была по тры копы грошеи. И много лиха того году вчынилося по всеи зимли Литовскои и Рускои, и много кровопролитья сталося, брат брата своего рожоного убивалъ, и мор былъ велми великии на людъ, ижъ о таковом страху люди старые не могуть паметати.

О князи великомъ Жыкгимонте якъ его зарезали.

В лѣто 6948, а от Божого нароженя 1440 князя великого Жыкгимонта Кестутьевича у Троцэх зарѣзали у вербъную недѣлю перед обѣдом, один з дому князеи Чорторыских, але з волею всихъ панов и князеи Литовскихъ. А пановал на Литовском панстве сем годь и шесть месяцэи, то от Витовтовы смерти до Жыкгимонтовы смерти десеть лѣт. И была в тот часъ замятня великая у земли Литовскои. А Смоленскъ на тот часъ держалъ панъ Аньдрѣи Сакович от Жыкгимонта Кестутьевича и почал Смольнян прыводити ку прысязе, мовечы: „коли кого княземъ Литовскимъ посадять на великомъ князстве, вам от Литовскои земли не отступати, а великого князя Литовского вам собѣ за господара мѣти, а мене вам быти послушнымъ до того часу, поки князь великии на Литве сядеть на Вилни и на Троцэхъ“. И владыка Смоленскии, князи и бояре, и чорные люди на томъ прысягнули, што имъ пана Андрея держат у себе воеводою почестно на Смоленску.

То пак по велицэ дни, на святои недели в середу, здумали чорные люди Смольняне и раду собѣ вчынили реместники промежку себе, то ест, ковали, кожемяки, шэвцы, месники, котелники пана Анъдрея сослати силою з города а прысягу свою зменити. И нарѣдилися у зброи з влочнями, зъ луки, с косами, с топорами и зазвонили у звон ратныи, и пан Анъдреи почал ся радити з бояры Смоленскими, со всим двором своим, и нашолъ на них з древъцы на конех. И была им битва в городе на день светого Борыса и Глѣба, и побили много чорныхъ людеи, и побегли чорные люди от пана Андрѣя и тои ночы пан Андрѣи з города выехал зъ жоною, и бояре с нимъ Смоленские были. И после того замятня была великая у Смоленску, и поимали Смольняне маршалъка Смоленского Петрыку и втопили его у Днепръ, и посадили собѣ воеводою у Смоленску князя Андрѣя Дорогобужского.

О раде панов Литовских, якъ собѣ господара взяли на великое князство Литовское.

В лѣто 6948, а от Божого нароженя 1440 князи и панове и вся земля Литовская дорадившыся и взяли собѣ княземъ великим Казимера Якгеиловича сына королевского з Ляхов и посадили почстиве на столечных городех на Вилни и на Троцэхъ и на всеи земли Литовскои и Рускои. И в тот час прышол княз Юрыи Лынкгвеневич з Новогорода у Литву, и князь великии Казимер далъ ему отчызну его Мстиславли. И бояре Смоленские прыехали къ Смоленску з Литвы, и чорные люди Смольняне не пустили их в город, и бояре розехалися по своим селам. И за тымъ была битва великая бояромъ с чорными людми, и заперлися чорные люди на городе, и взяли собе господарем князя Юря Лынкгвеневича. И княз Юрыи поималъ бояръ Смоленских и пооковалъ их, а имѣня их подавалъ своим бояром.

В лѣто Бож нарож 1432 умер в Польщы король Якгеило.

Лѣта Божого нароженя 1434 обрали Поляцы на королевство Польское сына его Владислава, которыи же Влодислав был королем Польским и Угерскимъ и ѳортунъне с Турками вальчыл много кроть ихъ побивал, а потомъ самъ з воискомъ Польскимъ и Угэрскимъ под Варною от Турковъ поражон и забить лѣта Божого нарож 1444.

По смерти короля Владислава забитого под Варною, у тры лѣта, то есть, лета Божого нароженя 1447 взяли королевство Польское Поляцы князя великого Литовского Казимера Якгеиловича и коруновали его в недѣлю на завтреи по святом Яне Крестителю в Кракове. И был Казимер королем Полским и великим князем Литовским, Руским и Жомоитским.

Тое ж осени на запусты Ѳилиповы прышло воиско Литовское къ Смоленску. И стояли под Смоленскомъ полътрети недѣли, мѣсто и цэркви выжгли и город взяли, людеи великое множество выстинали, и манастыр выжгли, и много лиха Смоленскои земли вчынили. А князь Юрыи еще перед прыходом ихъ къ Смоленску побоявшыся зъехал на Москву.

Того ж году зима была велми люта, и метелицы безпрестани з морозомъ завжды была, и много людеи зъ стюдени померло по селам и по городомъ, бо велми великая стюдень а снегъ был велми велик, ижъ за многие лета не было снѣгу так великого и зимы так велми лютое. А вода тое весны была велми велика у Смоленску: усе мѣсто понела была, мало штось не дошла вода была до Покровское горы.

О Московском побоищы.

Того ж лѣта князь великии Казимер не миренъ былъ с князем великим Московским. И прышодшы Москвичы с Татары Казанскими звоевали Вяземскую землю.

Тое жъ пак зимы княз великии Казимер самъ будучы у Смоленску послаль воеводъ своихъ князеи и панов Литовских противъ того воевати Московское земли. И звоевали Козелескъ, Верею, Калугу, Можаиско и много лиха вчынили Московъскои земли и много людеи у полон повели у Литовскую землю. И Москвичы собравшыся за деветь днеи погналися за Литвою и догонившы билися з Литвою. И помогъ Богъ Литве, иж побили много Москвич Литва, и много жывых поимали и прывели их къ Смоленску ко князю великому Казимеру. И вчынили тогды князи и панове великую честь князю великому Казимеру королевичу. А Московского князя великого не было в тот часъ на Московскои земли: ходил къ Муромлю битися с царем Махметемъ и з сыном его Монтякомъ. И тамъ тэжъ побили Москвич на голову, и самого князя Василя Московского, и Можаиского князя Ивана поимали, и иныхъ князеи и бояръ много побили, а иных жывых поимали.

А была имъ битва на Суздали у манастыра святого Спаса, и была тогды Москва у великом страху. А потом цар Махмет и сын его Монтяк дали князя великого Московского на окуп и взяли за него великое множество рублевъ и соболеи, и мир з Москвою в тот час взяли.

Того ж году князь великии Казимер з Московским перемире взял и прысягу промежку себе вчынили ижъ покою межы их землями быти.

И будучы Казимеру, Якгеиловичу королем Польским и великим князем Литовским я Рускимъ и Жомоитским и пануючы ему ѳортунливе на тых панствах, имѣлъ в себе шести сынов на имя Владислава, Казимера, Ольбрахта, Александра, Жыкгимонта а Ѳрыдэрыка.

Владислав сынъ короля Казимеров старшыи зостал напервеи королемъ Ческимъ, а потомъ был королемъ Угерскимъ и Ческим.

В лѣто Бож нарож 1482 на Уведене Пресвятое Богородицы взяли Татарове Киевъ и воеводу Киевского пана Ивана Ходкевича и с панею и з сыномъ паном Александром взяли и пусто вчынившы, замок сожъгли и сами пошли проч.

Лѣта Божого нароженя 1492 июня семого дня умер король Польскии и великии князь Литовскии Казимер Якгеилович у Городне, пановавшы ѳортунне на королевъстве Польском лѣт 45, а на великом княжэньи Литовскомъ лѣт 52, бо был первеи на князство Литовское взятъ, ниж на королевство Польскае, семма годы.

Того ж року 1492 взяли собѣ Поляцы на королевство Польское сына короля Казимерового Яна Ольбрахта, которого потом Волохове з воискомъ его Лядзъкимъ поразили на Буковине лѣт Бож нарож 1493 таким способомъ, иж и Волоскии воевода узялъ с королемъ Ольбрахтом мир, и кгды король Олбрахт воиско свое роспустилъ и сам безпечне ку коруне шолъ, Волохове его воиско зрадне поразили, иж самого хорого ледве до Полски отпровадили. А княз великии Литовскии Александро Казимерович з Литвою на тот час под Браславлемъ был, бо также королю Альбрахту на помоч шол.

Того ж року Бож нарож 1492 Александра сына короля Казимерового Литва на князство Литовское господарем собѣ взяли.

А четвертыи сынъ короля Казимера, Казимер, первеи отца своего короля Казимера у Вилния, умеръ лѣта Бож нарож 1483, и похован есть у Вилни в костеле светого Станислава.

Пятыи сынъ короля Казимеров Жыкгимонт остал княжатем Опавскимъ и Кглокговскимъ лѣта Бож нарож 1500.

А шостыи сын короля Казимеров Ѳрыдэрык былъ бискупом Краковскимъ и кардыналомъ.

Лѣта Бож нарож 1500 великии князь Московскии воевал Рускую землю. И княз великии Литовскии Александро послал воиско свое Литовское. И зехалося воиско Литовское з Московским на Ведрошы и учынили межы собою бои и сечу великую. И побила Москва Литву, и многих жывых поимали, то ест тых панов поимано: папа Грыгоря Остиковича воеводу Троцкого, князя Костянтина Ивановича Острозского и иных людеи добрых не мало.

Того ж лѣта князь Московскии забрал вси замки Сиверские и всю Сивер, у головах замки Бранескъ, Стародубъ, Новгород Сиверскии, Трубеческъ, Чернигов, Путивль и иныхъ по Сиверы замковъ всихъ шестьдесят.

Лѣта Бож нарож 1501 умер в Торуню король Польскии Янъ Ольбрахтъ, был королемъ Польским лѣт осмъ и месецэи осмъ, вѣку своего року 40 и месецъ 1.

Того ж року 1501 по смерти короля Польского Ольбрахта Казимеровича взяли собѣ Поляцы на королевство великого князя Литовского Александра Казимеровича. И будучы Александру королем Полским и великим князем Литовскимъ, Рускимъ, Пруским и Жомоитскимъ, был велми ласкавъ на подданых своих щодробливе их всяким даткомъ и дары опатруючы, за которым обранемъ Александра на королевство Польскае зъедночене ся стало коруне Польскои з великим князством Литовским.

Лѣта Бож нарож 1505 король Александро был на соиме в Берести с паны радами коруны Польское и великого князства Литовского. И был в тот часъ король гнѣвен на панов Литовских за даньем справы и намовою Михаила Глинского. И не смѣли панове Литовские до короля до замку ходити, боечыся карности. Аж панове Лядзъкие гнѣвъ королевъскии перепросили, звлаща Ян з Ласка канцлѣр корунныи. А веджэ у Заберезинского за тым гнѣвомъ воеводьство Троцкое взято и дано Миколаю Радивилу подчашому великого князства Литовского. А потомъ панове Литовские справуючыся вѣрност подданства своего явными знаки оказовали, а на Михаила Глинского того доводили, ижъ он самъ подступок господару своему учынити и тое панство великое князство Литовское осести хотѣлъ.

Того ж року 1505 Татарове Перекопские зъ царем своим Мэндыкгиромъ землю Литовскую и Рускую воевали и великую шкоду в тых панствахъ уделали, людеи сто тисечеи в полон взяли.

Лѣта Бож нарож 1506 король Александро росхорѣлся иж его повѣтрэе рушыло, в которои хоробе нѣякиись Балинскии от Олькуша славныи лекар в коруне Польскои был прыпроважон до Вилни и там жэ королю лѣкарства чынечы, горшъ здорове его псовалъ, яко нѣкоторые розумели, иж то чынил з направы Михаила Глинского. И в тот часъ Татарове у землю Литовскую вторгнули, против которых за намовою Михаила Глинского сам король Александро велми хорыи рушылся з Вилни до Лиды и оттуль з Лиды для хоробы своее далеи ехати не могучы, противку Татар отправилъ воиско Литовское, а надъ ними гэтманом Станислава Кишку, которыи гэтман Кишка вельми ся росхорѣл, иж для хоробы своее и на коню ехати не могъ. Й поручывшы врадъ свои гэтманскии Михаилу Глинскому, все воиско Литовское противку Татар выправил. А Татарове у Клецка кошом стояли, и там же подъ Клецкомъ над Цэпрою была битва Литве с Татары у Спасов пост. И помог Бог Литве, иж Татаров на голову побили, а иншые, которые втекали, много их в рецэ потонуло.

И кгды короля Александра хорого до Вильни прынесли в лекътыцэ, маючы вѣдомост о томъ король иж Татаров побили велми ся радовал и также з доброю паметью с тым свѣтом и з слугами своими ростался того року, вышеи помененого 1506, мѣлъ вѣку своего лѣт 45, пановал на королевстве Польскомъ лѣт 4 мсцэи 8, а на князстве Литовском пановалъ лѣт 14 мсцы 2. Тѣло его поховано ест у Вилни в костеле святого Станислава в капълицы подле брата его королевича Казимера.

Того ж року 1506 обрали собѣ Литва великим князем Литовским княже Опавское и Кглокговское Жыкгимонта Казимеровича, которого потом року 1507 месеца генвара и Поляцы собе королем взяли. И был Жыкгимонт королемъ Польским и великим княземъ Литовскимъ, Руским и Жомоитскимъ.

Бискупъ Виленскии Табор умеръ в лѣт Бож нарож 1507.

Княз Костентин Иванович Острозскии з везэня з Москвы прыбег до Литвы в лѣт Бож нарож 1508.

Того ж году в Литве княз Михаило Глинскии Заберезинского забил таким способом, иж видел Глинскии, же был от всих опущон, с тое неласки королевское маючы сэрцэ скрвавеное против Янови Заберезинскому, розумеючы то зъ его прычыны быти. Скоро король выехал з Литвы на сэимъ до Петрыкова, зосталъ в Литве угледевшы свои час, зъехал на Яна Заберезинского, маршалъка великого, до двора его, которыи естъ через рэку от мѣста Городна концу мосту, о першои године в ноч взял его з ложа у однои кошули и казал стяти Турчыну своему слузе, голову его через мѣсто Городно на древцу нести казал, потом у озеро в колку милях укинено. Розумѣл тому Глинскии, иж порушыл короля и паны Литовские, прыятели небожчыковы, против собѣ, — збирал прыятели: одны кревные, другие — за пенези, так з Руси яко з Литвы, звлаща — брата Василя Глинского, которыи ему подал замки королевские, и свое люди к тому за пѣнези прынявшы, умыслилъ моцю королю отпирать, а потомъ обачылся, иж моцы такое мѣти не мог, зъехал до Москвы зъ скарбы и з прыятелы своимі до князя великого Московского Василья Ивановича. И много в тот час замковъ Руских подали великому князю Московскому, то ест: княз Михаило Мъстиславскии подался: з городомъ своимъ Мстиславлемъ, князи Друцкие подалися з городомъ своимъ Друцкомъ, Оръшу, Крычэвъ и Мозыръ за прыводом Глинского Москва были осѣли.

Король Жыкгимонтъ, будучы в тот час в Полщы, послышавшы о том, и казавшы ся собрати воиску Литовскому и Полскому, люду служэбному, жолнѣромъ, над которыми гэтманом полнымъ был Ѳирлеи зъ Яновъца. Первеи воиско Литовское выправил, а потом и сам пошол за Михаилом Глинским, о чом услышавшы Глинскии, не смѣючы ждати на замкохъ Рускихъ короля Жыкгимонта, побѣгъ къ Москве. А тые князи, — князь Михаило Мъстиславъскии и князи Друцкие з городы своими, — а к тому Оръша, и Крычевъ, и Мозыр опятъ подалися королю Жыкгимонту. И была у Литве после Глинского замятня велми великая, и панов тых имали, которые з Глинскимъ мешкали гораздъ, а нѣкоторых шляхту и мучоно, короли (так у рукапісе) Жыкгимонт вже замъки Руские успокоившы а Глинского от Мѣнска отстрашывшы, бо был вже Мѣнска Глинскии добывати почал; гэтмана Литовского Кишку в землю Московъскую з воискомъ для пустошэня и каженя земли Московское послал, которое воиско не мало волостеи Московъских мечом и огномъ попустошывшы и воиско Московское прогнавшы вцэле вернулися.

Зачымъ князь великии Московскии Василеи Ивановичъ слалъ до короля, просечы о премире. И одержал то, иж прыняли перэмире до жывотовъ своих, вязни з обу сторон собѣ поворочали, князю Михаилу Глинскому жону и прыятели з Литвы до Москвы пустили, которых прыятелеи князя Михаила Глинского яко въ кроиниках Польских пишэть, о двѣсте назад до короля з Москвы повтекало. И кгды корол Жыкгимонт воиска свои роспустил, тогды воиска, назад идучы у свою землю, траѳили воиско Татарскае, недалеко от Слуцка. И тое воиско Татарское за помочю Божю Литва побили. И так того року звышъписаного тисеча пят сот осмого от непрыятел своих Москвы и Татар Литва покои з ласки Божое одержали.

Лѣта Бож нарож 1509 Поляцы Волохов поразили.

Лѣта Бож нарож 1510 Татарове воевали в Литвѣ и цэло до орды звернулися.

Лѣта Бож нарож 1512 прынесена королю Жыкгимонту в малжэнство Барбара, дочка Стэфана, воеводы Седмикгродского, о которои пишут кроиникарэ, иж была великое побожности и цноты.

Того ж року Литва и Поляцы воиско Татарское на Лопушне побили. Над Литвою был гэтманом князь Констентин Острозскии, а надъ Поляками Миколаи Каменецкии. Тамъ, пишуть, Татаровъ збитых двадцать чотыры тисечы от малого воиска Польского и Литовского, бо, яко пишуть кроиникаре, иж Польского и Литовского воиска большеи не было, толко шесть тисечеи, гдѣ значна ласка Божя была, кгдыж шеснадцать тисечеи вязневъ отгромили и корысти великие, конеи Татарских около десети тисечеи взяли, по которои битве цар Перекопъскии с королем згоды потребовалъ и, для упэвненья покою, сына своего Дзалалъдына до Литвы в закладе дал, которыи сын его в Литве борздо вмеръ, за чымъ тэжъ и покои с Татары не долго трвалъ.

Князь великии Московскии Василеи, забывшы перемиря и прысяги своее, до панъства Руского воиско свое всылалъ, и шкоды непрыятельскимъ обычаемъ чынил, и сам з воискомъ своим Московскимъ под Смоленъскъ прыходилъ, и, не добывшы города, на тот часъ прочъ одышолъ.

Лѣта по нароженю Исуса Хрыста сына Божего 1513 королю Жыкгимонту уродилася дочка с королевое Барбары в Познанью, которую названо Едвига.

Того ж року у Вильни замок надольныи згорѣлъ, которыи на он часъ деревеныи былъ.

Лѣта Божого нароженя 1514 мсца мая 16 дня за тыидень по святом Миколе по весне, уво второкъ, прышелъ князь великии Московскии под Смоленскъ и стоялъ под городомъ добываючы и бъючы з дѣлъ дванадцать недѣль. Король Жыкгимонт, услышавшы тое, пошолъ боронити Смоленъска, з Вилни выехал месеца июля двадцать второго дня в суботу, за неделю перед Спасовыми запусты. И Смольняне, не дождавшы обороны, за пракътыками и пострахами Михаила Глинского подали замокъ Смоленскъ князю великому Московскому мсца августа первого дня, а в тот часъ на Смоленску былъ воеводою от короля Сологубовичъ. А былъ под панованьемъ Литовскимъ Смоленскъ от того часу, якъ его Витовтъ взялъ, до поданья Московскому (прапушчана „князю“) — девеносто лѣт, в кроиницэ полскои — сто. На тотъ часъ король уже былъ у Мѣньску, кгды Смоленскъ подано, и мало на том маючы, Московскии послалъ люди, воиско великое к Оръшы и ко Друцку, росказавшы имъ глубоко воевати землю Литовскую. А король Жыкгимонт пошолъ з Мѣнска къ Борысову и з Борысова послалъ противъ воиска Московского гетмана своего князя Костенътина Ивановича Острозского з воиском. И сторожовые полъки Литовского воиска з сторожовыми полъки Московскими споткалися на Бобрэ рецэ. И тамъ всю Московъскую сторожу побили и много жывых поимали и на Дрови также Москву били и жывыхъ поимали. И нашолъ князь Костенътинъ воиско Московское за Оршою городомъ, за Днепром, на рецэ Кропивницы и переброившыся со всим воискомъ и з дѣлы черезъ Днепръ. И вдарылися воиска межы себе у пятницу месеца сенътябра осмого дня на самыи празникъ Рожества Пречыстое Богоматеры. И былъ бои велми великии, бо не ровно было: Москвы у пять кроть большеи нижли Литвы. И помогъ Богъ королю Жыкгимонту и воиску Литовскому, иж Москву на голову побили и воеводъ што настаршыхъ усихъ поимали, на имя: князя Михаила Ивановича Булъгокова, а брата его рожоного князя Дъмитрея, а Ивана Андрѣевича Челядина, князя Ивана Дъмитреевича Пронского, Дмитрея Васильевича Китаева, Данила Андрѣевича Плещэева, Ивана а Володимера Семеновых детеи Колычова, князя Борыса и сына его князя Петра Ромадановскихъ, князя Ивана Семеновича Селеховского, князя Борыса, и князя Ивана сына Стародубского, князя Петра Путятича, а братанича его князя Семена Ивановича, а Онъдрея Семеновича сына Колычовова, Борыса Ивановича Плещэева, Ивана Васильевича Кулешова, Ѳилипа Ивановича Киселева, Юря Дъмитрэевича Лысъцова, Анъдрея Филиповича Нащокина, Ивана Андреевича Еропъкина, Матѳея Ивановича Унукова, Тимофѣя Дъмитрэевича Чубарова, князя Юря Ивановича Диву, Ивана Дмитреевича Копъника, Артема Лупандина, Неклюда Паръѳеньевича Баръдина, Андрея Полуятовича Обънеева, Кобъца Митина сына Ясельничого, Будая Кучукова, Ѳедора Ивановича Новосельцова, Семана Ѳедоровича Вузского, Грыгоръя Борысовича Безумного, Микиту Озаръева, а детеи бояръскихъ и иных много жывыхъ поимали и до короля Жыкгимонта жывых прыведено всихъ у личбе трыста осмдесятъ. Детеи бояръскихъ тых всихъ по замкохъ Литовских послано у везэне, а простыхъ людеи, которыхъ жывыхъ поимали, нѣльзе и выписати множества для.

А княз великии Московскии в тот часъ былъ у Смоленску и услышавшы то, иж людеи его на голову побито и многие воеводы и дѣти боярские жывы поиманы, побоялъся самъ и побѣгь зъ Смоленьска къ Москве. А замокъ осадилъ Москвою, а Смолнянъ всихъ вывелъ къ Москве и там имъ имѣнья подавалъ на Москвѣ, а Москвичом подавал имѣнья у Смоленъску.

Потомъ у чотырох недѣляхъ княз Костентинъ Ивановичъ Острозскии з воискомъ Литовьскимъ ходил под Смоленско, замъку не взял, мѣсту и волостямъ Смоленскимъ много лиха вчынившы и опять верънулися до своее земъли у Литву.

Лѣта по нароженю Исуса Хрыста сына Божего 1515 зъездъ цэсара Хрестиянского с корольми, то ест: Польским, Вгорскимъ и Чэскимъ у Вѣдню. Того жъ року и смерть королевое Барбары.

Лѣта Божого нароженя 1517 король Жыкгимонт послалъ воиско Литовское и жолънеровъ Ляховъ много, а гетманом надъ воискомъ князь. Костентинъ Ивановичъ Острозскии, а надъ Жолънѣръми былъ пан Свирщовскии. И ходили под Опочъку и много лиха Московскои земли вчынили, а города не взявъшы и вернулися у свою землю.

Лѣта по нароженю Исуса Хрыста сына Божого 1518 за намовою цэсара Максымилияна прынесена в малъженство королю Жыкгимонту Бона с краевъ Влоских зъ Апульлии з мѣста Бару дочка Яна Сѳорцыэго, княжати Мэдыолянского, и корунована на замъку Краковском в костеле великом остатку дъне квѣтневых черезъ аръцыбискупа Гнѣзненского Яна з Ласка.

Лѣта по нароженю Исуса Хрыста сына Божего 1519 месца августа Татарове, вторъгнувшы до земли Бэлъзъское, великие шкоды чынили. Зачым собравшыся Поляцы, до которых и князь Костентин Острозскии приехал, маючы не много пры собѣ Литвы и Руси, билися с Татары у Сокаля, преможени и побити суть вашы (так у рукапісе) от великости Татаров.

Лѣта по нароженю Исуса Хрыста сына Божьего 1520 меца августа 1 дня уродилъся королю Жыкгимонту сынъ с Королевое Боны, которому имя дано Жыкгимонт вторыи, а прыложывшы до того имя цэсарское Август, названо его Жыкгимонтъ Август. На тот часъ, кгды ся родилъ Август в Кракове, король Жыкгимонт был в Торуню.

Лѣт Бож нарож 1521 мистръ Прускии за прозбою своею одержал с королемъ перемире до чотырох лѣтъ.

Лѣт Бож нарож 1523 посол Московскии прыходил до короля Жыкгимонта до Кракова в пяти сот конеи и постановилъ с королем перемире на пять лѣт.

Лѣт Бож нарож 1524 былъ великии утискъ в Руских краинах около Львова от Турков и Татар, не подднокроть уторгненье чынечы, иж Премысльскую землю всю попалили, Саноцкую, Львовскую, Бэлзскую, Подольскую огнемъ и мечом попустошыли, окрутные морды и великие шкоды чынечы, межы которыми в мужских уберахъ и невѣст Татарскихъ нѣколько убили.

Лѣта по нароженю Исуса Хрыста сына Божего 1525 мсца марца 10 дня Воитѣхъ Прускии мистръ, будучы от короля Жыкгимонта перво валькою утисненыи, того дня звышменованого голъдъ в Кракове посеред рынку королю. Жыкгимонту чынилъ. И от того часу вже княжа Пруское голъдовником короля Польского и великого князя Литовского сталъся и мистромъ Пруским писатися не почалъ, капицу мнишъскую и плащъ с крижыком зъ себе скинул, и в малъженство за себе понял сестру короля Дунского, а перед тым мистрове Пруские жон не мевали.

Лѣта по нароженю Исуса Хрыста сына Божого 1526 маючы король Жыкгимонт вѣдомость, ижъ Кгданщане противко ему бунты въщынають и росказаня его не суть послушни а на здоровъе его потаемне стоять. Для чого месца апрѣля по великодни того року звышменованого король со всимъ двором своимъ и с паны радами, до Кгданска прыехавшы, значные подобенства того умыслу ихъ видялъ, поводом слушным будучы узнани, карность на собѣ втерпели, иж ихъ стяли первѣи шести, а потом семи, старшыхъ постинано, а инъшых по замкохъ у везене розослано, другие за море повтекали.

Того ж року звышписаного зараз по смерти Януша княжати Мазавецъкого король Жыкгимонтъ въ князство Мазовецкое и в мѣсто Варшову столицу того князства увезалъся леннымъ правомъ. И от того часу князство Мазовецкое ест прылучоно до коруны Польское.

Лѣта Бож нарож 1527 Татарове Перекопские воевали князство Литовское. И король послалъ противъ ихъ воиско Литовское, а над воискомъ гетманом князя Костентина Острозского. Тогды погонившы князь Костентинъ Ивановичъ Острозскии з воискомъ Литовскимъ Татар побил на Ольшаницы зиме.

Того ж року цара Завольского пущоно з Литвы по велицэ дни, которыи седѣлъ в Литвѣ.

Лѣт Бож нарож 1528 король Жыкгимонт с королевою Боною прыехал до Литвы с Польщы напервеи.

Того ж року всю землю Литовскую паписывали.

Лѣта по нароженю Исуса Хрыста сына Божъего 1529 королевича молодого Жыкгимонта Августа на великое княжене Литовское Литва обрали на день светого Луки эвангелиста, а ему в тотъ часъ было деветь лѣтъ.

Того ж року права писаные даны всеи земли великого князства Литовского на светыи Михалъ от короля Жыкгимонта Старого.

Лѣт Бож нарож 1530 мѣсто и замокъ Виленскии горѣлъ, иж ся великая а значная шкода мѣсту Виленскому от огню на тот час стала.

Лѣт Бож нарож 1530 Жыкгимонт вторыи Август, сын Жыкгимонта короля, вже на онъ час будучы великии князь Литовскии, за жывота отца своего на королевство Польское был помазан и корунован мсца ѳевраля двадцать первого дня, а ему в тотъ часъ было лѣтъ десеть.

Того ж року Татарове прыходили у Литву, которые суть побиты от жолънеров пѣнежныхъ людеи, над которыми былъ гетманомъ князь Иванъ Дубровицкии. А побито их на врочыщах: на Голъвѣ и на Полозорьи.

Лѣта Бож нарож 1531 Поляцы Волохов поразили у Обэртына, гдѣ значное звитяжство надъ Волохи и корысть одержали. То ся дѣяло року звышписаного мсца августа дня двадцать второго, гдѣ пишуть, иж пятьдесят дѣлъ с тое битвы Поляцы взяли, опроч малыхъ, а вязнеи большъ тисечы.

Лѣт Бож нарож 1533 княз Костентинъ умер по взятьи в небо панны Марыи.

Лѣт Бож нарож 1534, инъдикта семого сходечы, князь великии Московскии вмер, а король Жыкгимонт послалъ воиско свое Литовское, и гетманъ великии пан Виленскии панъ Юрыи Миколаевичъ Радивилъ лежалъ з воиском великимъ у Могилеве, а воеводу Киевского посылалъ къ Стародубу; под Стародубомъ Овчыну погромили, а подъ Радогощомъ (прапушчаны ліст).

Тивунство Виленское дано пану Воитѣху Юндилу.

Маршальство дворное дано пану Ивану Горностаю.

Того ж лѣта прышла саранча на Лядскую землю и на Литовскую около Берестия и около Мѣнска, и Свержна, и Коидонова, Ивенца и около Вилни видели летаючых, и поели жыто и ярыну и траву, сее же все сталося для грехов нашыхъ.

Лѣта Божего нароженя 1542 месеца октябра 10 дня инъдикта первого з овторка на середу четвертое годины в ночъ бысть знаменье на небеси: явилися столъпы свѣтълые, якъ огонь, многие ходили, много збиралися ув один столъпъ великии и розышлися, — одны пошли на полъночъ и там погибли, а другие пошли на полудень и тые отшедъшы погибли.

Того ж году пан Станислав Ольбрахтович Кгаштолътъ, воевода Троцкии, умер с понедѣлъка на овторокъ, пятое годины в ноч, за тыидень перед Божимъ нарожэнемъ.

Лѣта Божего нароженя 1543 месеца апреля 11 дня, индикъта первого, пан Матеи Воитехович Яновича, староста Жомоитскии, умеръ на третеи недѣли по велицэ дни.

Лѣта 1543 мсца мая 15 дня у суботу, шостое недѣли по великодъни, индикта первого, Эльжбѣта королевна, дочка короля Рымского Ѳердынанда, цэсара Карла пятого братанъка, прынесена до Польски до Кракова в малжэнскии станъ Жыкгимонту Августу, королю Польскому молодому, почстиве и охэндожне з радостью всихъ обыватэлев коруны Польское и великого князства Литовского в недѣлю была корунована, а в понедѣлок дана королеви в малженство.

Лѣта Божего нарож 1544 месеца генвара 24 дня, индикта второго, у четвергъ передъ полуднемъ могло быть за годину, было знамение, прышло: темность великая, праве яко бы ся мѣло змеркати, и солънъцэ было видети якобы серпъ, або мѣсецъ молодыи рогами стояль на заход слонца, а потом было, видети рогами на всходъ; и видели двѣ звездѣ в тотъ же часъ на заходъ от солнца: одна бѣла, а другая черлена. А всего того могло быти полъьтори годины, а потомъ темность одышла проч. А тая темность была прышла от заходу солнца.

Того ж лѣта 44 прыехал король старыи Жыкгимонт до Берестья на десятои недели по великодъни, у середу, с Польски, а сынъ его король молодыи з Вилни перед святымъ Ильею у середу ж. И был сэимъ великии у Берэстьи, и с того соиму спустилъ король старыи сыну своему Жыкгимонту Августу, королю молодому, великое князство Литовское, по Покрове Пречыстое Богородицы у тыидень, индикта трэтего. И врады роздавшы, поехал король старыи до Ляховъ, а молодыи король Жыкгимонт Август зъ своею королевою поехалъ до Вилни.

А врады втот часъ розданы тымъ особамъ нижэи описанымъ то естъ:

Пану Грыгорю Грыгоревичу Остиковича панство Виленское,

Князю Янушу Дубровицкому воеводство Троцкое,

Пану Ерониму Ходкевичу панство Троцъкое,

Пану Миколаю Яновичу Радивилу маршальство земъское,

Пану Александру Ходкевичу воеводство Новгородское,

Князю Семену Пронскому воеводство Киевъское,

Пану Станиславу Петровичу Кишчычу воеводство Витэбское,

Пану Миколаю Юревичу Радивилу подчашое,

Пану Яну Яновичу Радивилу краичое,

Пану Грыгорю Ходкевича подкоморе.

Лѣта Божего, нарож 1545 месеца июня, у Петров пост, за две неделі перед святым Петром, у понедѣлок, у Вилни умерла королевая молодая, королевая Эльжбѣта и погребъ ее был у святого Станислава, у каплицы велебного Казимера, месеца августа 24 дня, у понедѣлокъ, а на завтрэе, уво второкъ, обыходъ былъ з марами, а маръ было трыдцать.

Того ж году 45 месеца августа 31 дня, инъдикта третего, король молодыи Жыкгимонт Август далъ староство Жомоитское пану Троцкому, пану Ерониму Алексанъдровичу Ходкевича.

Потомъ король Август, кгды поховал тѣло королевое, малжонки своее, будучы панъ молодыи, не могучы здеръжати прырожоное хтивости своеи ку бѣлымъ головамъ, почалъ миловати панию Барбару Радивиловну, которая остала вдовою по пане Станиславе Ольбрахтовичу Кгаштолъте, воеводе Троцкомъ, и мешкала на тотъ часъ пры матцэ своеи, пани Миколаевое Радивиловои, пани Виленскои и броте (так у рукапісе) своемъ пану Миколаю Радивилу подчашом. И король почал до нее ходити ночъю, куды собе хожэнье был учынилъ с полацу ажъ до дому ее. И там в нее бывалъ часто, и было то слышать по всеи земли Польскои и Литовскои. И братья ее просили короля, абы того перестал и до сестры ихъ не ходилъ и тое неславы дому ихъ не чынялъ. Король имъ обецалъ черезъ то до нее не ходити и не ходилъ не малыи часъ. Потом кревкости прырожоное далеи терпети не могъ и пошол зася до нее ночъю и одно само треть. А панове Радивилове того пилне стерегли, и кгды король до сестры ихъ ушолъ, они того ж часу тамъ до короля прышли и мовили ему: „Милостивыи королю, не мѣлъ еси черезъ то до сестры нашое ходити, а тепер для чого еси прышол?“ Король им поведилъ: „А што вѣдаете? можэть тепершнее прыистье мое ку сестре вашеи вчинити вамъ большую славу, честь и пожытокъ?“ Они рекли: „Боже даи то!“ и того ж часу плебана прывели, которого на то готового мели, и отдали короля зъ сестрою своею потаемне: нихто с панов радъ духовных и светских а ни тэж з двору королевского не были о томъ вѣдоми, толко Радивилове, а Кгезъгаило, а плебан, што шлюбъ давалъ. А ведъже король и шлюб з нею взявшы, того не малыи часъ таилъ, и предъся она мешъкала пры матъцэ и у брата своего.

Потомъ король молодыи, лѣта Божего нароженя 1547, у Ѳилипов постъ, ехалъ до Польщы до отца своего, навежаючы его, и тамъ тое ожэньне свое повѣдилъ князю Матѣевскому, бискупу Краковскому, а папу Яну Тарновскому — пану Краковскому. Они ему того дозволили, и онъ зася с Польщы прыехалъ до Вилни, лѣта Бож нарож 1548 у великии постъ, и панове рада до великого князства вси до Вилни къ королю зъехалися. И кгды то услышали и довѣдали пэвности панове рада великого князства, ижъ король с тою панею потаемне шлюбъ брал, и сэрдэчне того жаловали и почали упоминати и просити короля слезно, абы того не чынилъ и неровни собѣ, подданое своее, за малъжонку не бралъ. Потом всимъ людемъ и всеи земли тое ожэненье королевское было вельми не мило, а многие тому вѣры допустити не хотѣли, и многие пашквилюсы писали о томъ, у замку къ стенамъ и к ратушы и къ панскимъ домомъ къ воротам прыбивали, которые многие и до короля бывали прыношоны. А потомъ и до короля старого отца и матъки его, королевае старое, до Кракова то дошло. Они велми срокго до сына своего писали, абы того не чынилъ и за малжонку ее собе не брал. Король Августъ о то ничого не дъбалъ а короля старого отца своего такъ и пановъ рад корунныхъ и великого князства упоминанья и прошенья слухати не хотѣлъ.

Лѣта Божего нароженя 1547, король Жыкгимонт Старыи, будучы в Петръкове на соиме валномъ, постановившы варовне вси потрэбы рѣчы посполитое. Будучы в старости лѣт своих розънемогся, в которои хоробе, вжо на полы, умерлыи прывезенъ до Кракова и там жэ вмеръ въ самыи великъ день третеенадцать годины на зуполномъ зэкгары, зъ жалостью не толко всих подданыхъ своихъ, але и панствъ околичныхъ хрестиянских, кгды ж былъ пан велми добрыи, справедливыи и милосердныи ку подданымъ своимъ. Мѣлъ вѣку своего лѣт осмъдесят одинъ годъ, мѣсецы два, днии семъ. Пановавшы, на коруне Польскои и великомъ князстве Литовском, Руском, Пруском, Жомоитском, Мазовецкомъ и иныхъ, лѣтъ сорок и полътора. О которои смерти королевскои прынесена вѣдомость королю молодому Жыкгимонту Августу с Кракова до Вилна у тыидень по велицэ дни в недѣлю рано. И на тои жэ недѣли, у пятницу, король Жыкгимонт Август у Вилни обыход чынил з марами и свечами по всимъ костеломъ. А на трэтеи недели по велицэ дни, уво второкъ, месеца Апрѣля семнадцатого дня, девятоенадцать годины зуполного зэкгара, року звышъ менованого, послалъ король пановъ до радъ двора, пана Радивила подчашого великого князства Литовского по панию Кгашътолътовую, с которою первеи потаемне шлюб бралъ. И панове, водлугъ росказанья королевъского, взявшы оную пани Кгаштолътовую пошлюбеную малжонку королевскую, сестру пана подчашого Радивила, провадили ее до замъку Виленского ажъ до палацу королевского. И король ее поткал у сѣнехъ, у двереи, и тут з нею прывитавшыся, оповедал усимъ паномъ, ижъ ся вже з нею давно отдалъ и шлюб бралъ. И провадили ее панове и дворяне королевские до плацу, гдѣ и первые королевые мешкали, а король пошолъ до своего упокою. Которому то ожэненьню королевскому панове и вся шляхта рыцэръство, опрочъ дому Радивилового, не были ради и вельми смутилися, але того вже иначеи одменить не могли.

БІБЛІЯ, ПЕРАКЛАДЗЕНАЯ З ГЭБРАЙСКАГА, ХV СТ., пераховалася у Віленскай Пуб. біб. № 262. Апісана ў праф. Карскага („Бѣлоруссы“, том ІІІ). Рукапіс зьмяшчае кнігі: Іова, Рут, Псалтырь, Пѣснь пѣсней, Экклезіастъ, Прытчы Соломоновы, Плачъ Іереміи, Даніилъ, Эстыръ.

Ва ўсіх гэтых кнігах ёсьць часьці перакладзеныя з гэбрайскага, што лёгка бачыць тады, калі жыдоўская рэдакція рожніцца ад грэцкай, якая лягла ў аснову ц.-славянскага перакладу; ва ўсіх тых здарэньнях, калі славянская рэдакція зыходзілася з жыдоўскай, перакладчыкам узяты славянскі тэкст, бяз новага перакладу. Тыя-ж мейсцы, якія ня зыходзіліся з жыдоўскім тэкстам, перакладзены нанова. Біблійныя кнігі гэтага сьпіску дапасаваны да сынагогальнай практыкі, бо ў іх прапушчаны мейсцы, якіх няма ў жыдоўскім тэксце, як прыкладам пропускі ў кнігах Даніэля прарока. Пры ўжываньні аддзельных слоў і высловаў відавочна знаёмасьць з рожнымі тонкасьцямі рабінскага разуменьня тэксту, асабліва ў так званых мэссыянскіх мяйсцох. На пераклад гэтых кніг з жыдоўскага паказуе і форма ўласных імён, прыкладам: Мицраим (Егіпет), Ашуръ (Асырыя), Ерушалаим (Іерузалім) і г. п.

Для прыкладу падаём пробкі мовы.

Псалтыр:

„На рѣцѣ вавилонстѣ ту(т) сѣдохо(м) и плакахо(м) коли помянухо(м) тебе сионъ: на верьби въ посре(д)ку обѣсихомъ органы наши: иже тамо въпросили на(с) иже полонили на(с) вели на(с) слова пѣсней: ӥ котории о(т)вели на(с) пѣніе пойте на(м) о(т) пѣсней сионовы(х):… дочко вавилон(ь)ска зла блг(с)внъ которыи въздае(т) тобѣ въздание(м) твоимъ яко възд(а)ли есте намъ: блгсвнъ иже держати буде(т) и розбие(т) младенца его оли(ж) о камен)“.

З кнігі Рут:

„И рекла рутъ маавитенка къ нааміи поиду н(и)нѣ на поле и съберу колосье затымъ оу кого жь наиду милость во очью его и рекла еи по(й)ди дочко: й пошла и пришла й збирала в поли за жатци й пригодилася пригода ее ролья поля боазового иже о(т) роду елимелехового: ажно боазъ приходить о(т) бетлегема й реклъ женцомъь адонаи с вами й рекли ему бл(с)ви тя адонаи: й реклъ боазъ детине што стоить на(д) женьци чия молодица се: й о(т)каза(л) детина то“.

Эстыр:

„И было въ днехъ ахашверошовы(х) тотъ то ахашверошь и(ж) пр(с)утвова(л) о(т) индіи до муриновъ се(д)мь и 20 и 100 земль: въ днехъ оны(х) осѣ(д)шу црю ахашверошу на столци цр(с)тва своего и(ж) въ шушане гра(д): в лѣто третее цр(с)твуючи ему вчини(л) пиръ вси(м) бояро(м) своимъ й холопьи своеи, войску пер(ь)скому й мадайскому столечнико(м) и бояро(м) земьски(м) пере(д) собою“…

Пераклад быў зроблены не пазьней пачатку ХV ст. Ужываньне народнай крыўскай мовы ў сынагогах спрычынілася да таго, што жыдоўская вера пачала шырыцца паміж хрысьціянамі; гэты рух вядомы ў гісторыі пад найменьнем сэкты жыдоўствуючых.

У другой палове ХV стаг. (1471 г.) сэкта гэта перакінулася ў Вялікі Ноўгарад і Маскву, дзе была сустрэчана спачатку прыхільна, а пазьней нішчана з нячуваным фанатызмам. У кнізе „Сказанія о новоявившейся ереси Новгородзких еретиковъ“ Іосифа Волоцкого, маецца мейсца, з якога відаць адкуль сэкта прышла ў Ноўгарад.

„Быў у тые часы жыд, іменем Схарыя, і гэты быў д’явалаў сасуд і выўчан усякаму зладзейству, чарадзейству і чарнакніжніцтву, звездазаконніцтву і астралогіі, жыў у горадзе Кіяве, ведам быў тады істнуючаму князю званаму Міхайла, сыну Александраву, праўнуку Вольгірдаву (князь Міхайла Олельковіч, намеснік караля Казімера) і гэты князь Міхайла ў 1471 г. прыйшоў у Вялікі Ноўгарад, у дні княжэньня вялікага князя Івана Васілевіча; і з ім прыйшоў у Вялікі Ноўгарад жыд Схарыя.

І той сьпярша спакусіў папа Дзяніса і ў жыдоўства ўвёў. Дзяніс прывеў да яго пратапопа Аляксея… пасьляж прышлі з Літвы іншыя жыды: Шмойла Схаравей, Масей Хануш“.

Бяручы пад увагу, што сэкта жыдоўствуючых у сярэдзіне ХV стаг. даходзіць свайго росквіту ў вялікім княжстве Літоўскім, а ў трэцяй чверці ХV стаг. перакідаецца ўжо ў вялікі Ноўгарад і Маскву і што жыдоўствуюыя, паводле іх слоў, мелі ўсе кнігі сьвятога пісаньня, перакладзеныя на крыўскую мову, бо гэтым яны дакаралі іншым верам, то трэба думаць, што гатовыя пераклады кніг сьвятога пісаньня сэкта жыдоўствуючых мела ўжо не пазьней пачатку ХV стаг.

Літэратура: „О ереси жидовствующих“. „Новые матеріалы“, сабраныя С. Л. Бѣлокуровымъ, С. О. Долговымъ, И. Е. Евсѣевымъ і М. И. Соколовымъ (чтеніе въ И. О. И. и Др. 1902 г., кн. 3). А. И. Соболевскій, „Переводная литература Московской Руси ХІV–ХVІ в.“ Спб., 1903 г. „Просвѣтитель или обличеніе ереси жидовствующихъ. Твореніе преподобного отца нашего Іосифа, игумена Волоцкаго“, изд. 2, Казань, 1882. Н. Рудневъ. „Разсужденіе о ересяхъ и расколахъ, бывшихъ въ русской церкви со времени Владиміра Великаго до Іоанна Грознаго“. М. 1838. Митрополитъ Макарій, „Исторія русской церкви“, томъ VІ.

СЬВЕДЧАНЬНЕ ПАДДАНЫХ ЖАРАСЛАЎСКІХ АБ ДВАРЭ ЖАРАСЛАЎСКІМ, КАНЦА ХV СТ. (до 1502 г.) „Чт. въ Импер. Общ. Истор. и Древн. Росс.“ кн. ІV. Масква, 1899, б. 73. Бяз даты сярод дакумантаў Мэтрыкі Літоўскай 1497 г.

„Сведецтво подданых жорославских з стороны двора Жорославъки.

На память великий княз казал записати. Жерославчане светчили перед паном виленскимъ наместникомъ городенскимъ княземъ Александромъ Юревичомъ, а перед старостю Жомойтскимъ паномъ Станиславомъ Яновичомъ. Имена тымъ жорословчаном: Яковъ Короз, перед тымъ сорочникомъ был въ Жорословъце, а тыми разы сынъ его сорочникомъ, Данило Поботеньковъ, Хлебен, Борсукъ Ивановичъ, Иванюк Марковичъ. Светчили перед ихъ милостью тымъ обычаемъ: мы помятуем гораздо, еще за великого князя Витовта, штож великий княз Витовтъ приехал на тое местцо, где тепере двор господаръский Жерославка. А тутъ в тот час на том местцы седели люди господаръскии Городенъскаго повета на имя Олексичи. И великому князю Витовту тое местцо подобалося на двор, и он тыхъ людей своих Олекъсич с того села их звел и посадилъ ихъ на пущи на ихъ же отчине за Веретеею, где и тепер они седять. А на их селищах справил собе двор, и держанъ тот двор Жерославка к Городну, аж и до Витовтова живота. И после великого князя Витовта такеж тот двор Жерославка держан къ Городну во вси лета живота великого князя Жикгимонта, ажъ и до его смерти. А тивуном были в том дворе от великого князя Жикгимонта: перво Муровка, а другий Арод, а третий Мартинъ. Колижъ такъ великого князя Жикгимонта в животе не стало, ино по смерти его приехал Михайло Кголикгиновичъ, и въ тот двор самъ увезался и подержалъ со два годы, корол его милость будучи ещо великимъ княземъ тотъ дворъ Жерословку за ся на себе взял. И Михайло Кголикгиновичъ, што былъ там семъи своее и животины к Жерославце съ своих дворовъ припровадил, то за ся выпровадил. А то мы, панове, светчимъ верне а справедливе. А хто бы хотел о томъ инакъ поведити, нехай господаръ великий княз кажеть насъ с тым перед собою очевисто поставити. Мы хотимъ добрый довод на то вчинити, сами старцы всее волости Городенское; и тежъ и то, панове, поведаемъ вашой милости, што Скиньдир присылал к нам слугу своего, обецаючы намъ по кожуху и по сукни а просечи насъ, абы то светчили, што он намъ кажеть. И мы того не вчинили, боялися есмо Бога и господаря великого князя“.


  1. Баркулабава — мястэчка ў Магілеўшчыяе, дзе рукапіс быў напісаны.